— Людским потом-кровью кормитесь-два!
— Два.
— Спаиваете людей водкой — три.
— Три.
— Да еще горелку разбавляете водой — четыре!
— Ну, пускай себе четыре. А еще?
— Мало тебе, что ли? Ай, Янкель, Янкель!
— Ну, я не говорю, что этого мало, а только я говорю, что вы не знаете своего собственного дела. Вы думаете, мельник не берет проценты, вы думаете, мельник не кормится людским потом и кровью?..
— Ну, не бреши на мельника. Он человек крещеный! А крещеный человек должен жалеть не только своих, а всех людей, хотя бы и вас, жидов. Нет, Янкель, трудно к крещеному приступиться.
— Ой-вай, каково это ошибка! — крикнул жид весело. — Ну, так я вам вот что буду говорить.
Он вскочил, и чорт также приподнялся, и оба стояли друг против друга. Жид что-то прошептал, указав через спину на яворы, и, загнув палец, показал его чорту:
— Раз!
— Брешешь, не может этого быть! — сказал чорт, немного даже испугавшись, и сам посмотрел на яворы, где притаился Филипп.
— Пхе, я лучше знаю! А вы погодите. Он опять прошептал и сказал:
— Два! А это вот, — и он еще раз зашептал чорту на ухо, — будет три, как честный еврей!..
Чорт покачал головой и повторил в раздумья:
— Не может быть.
— Давайте об заклад побьемся. Если моя правда, то вы через год меня отпустите целого и еще заплатите мне убытки…
— Ха! Я согласен. Вот это была бы штука, так штука! Тогда бы я не дал маху…
— Ну, я вам говорю, вы сделаете славный гешефт!.. В это время на селе крикнул тот же петух, и хотя крик был такой же сонный и на него опять никто нигде не откликнулся среди молчаливой ночи, но Хапун встрепенулся.
— Э! Ты мне тут все сказки рассказываешь, а я и уши развесил. Лучше синица в руки, чем журавль в небе. Собирайся!
Он взмахнул крыльями, взлетел сажени на две над плотиной и опять, как коршун, кинулся на бедного Янкеля, запустивши в спину его лапсердака свои когти и прилаживаясь к полету…
Ох, и жалобно же кричал старый Янкель, протягивая руки туда, где за рекой стояла на селе его корчма, и называя по имени жену и деток:
— Ой, моя Сурке, Шлемка, Ителе, Мовше! Ой! господин мельник, господин мельник, пожалуйста заступитесь, скажите три слова! Я ж вижу вас, вот вы стоите тут под явором. Пожалейте бедного жида, ведь и жид тоже имеет живую душу.
Очень жалобно причитал бедный Янкель! У мельника будто кто схватил рукою сердце и сжал в горсти. А чертяка точно ждал чего, — все трепыхался крыльями, как молодой стрепет, не умеющий летать, и тихо-тихо размахивал Янкелем над плотиной…
«Вот подлый чертяка, — подумал про себя мельник, прячась получше за явором, — только мучает бедного жида! А там, гляди, и петухи еще запоют…»
И только он подумал это, как чорт захохотал на всю реку и разом взвился кверху… Мельник задрал голову, но через минуту чорт казался уже не больше вороны, потом воробья, потом мелькнул, как муха, как комарик… и исчез.
А на мельника тут-то и напал настоящий страх: затряслись коленки, застучали зубы, волосы поднялись дыбом, и уж сам он не помнит хорошенько, что с ним было дальше…
— Стук-стук!..
— Стук-стук-стук!.. Стук-стук!.. Что-то стучало в дверь мельницы, так что гул ходил по всему зданию, отдаваясь во всех углах. Мельник подумал, уж не чертяка ли вернулся, — недаром шептался о чем-то с жидом, — и потому он зарылся с головой в подушку.
— Стук-стук!.. Стук-стук!.. Эй, хозяин, отчиняй!
— Не отчиню.
— А почему так не отчините? Мельник приподнял голову.
— Э, кажись, голос подсыпки Гаврилы… Гаврило, ты?
— А то кто?
— Побожись!
— Ну?
— Побожись!
— Да ну же, ей-богу, я! Где ж это видано, чтоб я да не я был? Еще и божись. Вот чудасия…
Мельник все-таки поверил не сразу. Он взошел наверх и тихонько посмотрел из оконца, что было над дверьми. Действительно, внизу у стены спокойно стоял подсыпка и делал такое дело, что, пожалуй, никто и не слыхал, чтобы черти когда-нибудь такое делали. У мельника отлегло от сердца, он сошел вниз и отпер дверь.
Подсыпку даже отшатнуло, когда он увидел мельника в дверях.
— Э, хозяин, что такое с вами?
— А что?
— Да побойся бога, зачем это ты морду всю в муке вымазал? — белая, как стена!
— А ты, часом, не по-над речкою ли шел?
— А по-над речкою.
— А не глядел ли кверху?
— А может, глядел и кверху.
— А не видал ли, часом, того?
— Кого?
— Кого!.. Дурень! Того, что хапнул шинкаря Янкеля.
— А какой его бес хапнул?
— Какой!.. Известно какой-жидовский Хапун! Не знаешь разве, какой у них сегодня день!..
Читать дальше