Томас Рид - Жена-девочка

Лицо экс-гвардейца, который совсем было пал духом, снова просветлело. По крайней мере, ему было приятно узнать, что о нем спрашивали. И можно надеяться, что ему оставили сообщение, которое наведет его на их след.

— Нет, они ничего не оставили, — с таким разочаровывающим ответом вернулся портье. — Никакого сообщения.

— Так вы говорили, что они искали мистера Свинтона? Можно узнать, они спрашивали обо мне непосредственно у вас? — задавая этот вопрос, мистер Свинтон предложил гостиничному слуге сигару.

— Спасибо, сэр, — ответил польщенный портье, принимая подарок. — Вопросы насчет вас присылали мне из их комнат. Они спрашивали, не прибыл ли мистер Свинтон и не оставил ли свою визитную карточку? Они также спрашивали о лорде. Они не назвали его имя. Но у нас не было никаких лордов, ни до, ни после них.

— Какой-нибудь джентльмен посещал их за это время? Вы можете убедиться, что эти сигары — одни из лучших — я привез их с другой стороны Атлантики. Желаете еще одну? Таких вы не найдете здесь, в Лондоне.

— Вы очень любезны, сэр. Спасибо! — и гостиничный слуга взял себе еще одну сигару.

— О, да! Было несколько господ, которые их навещали. Я не думаю, что кто-то из них был лордом, хотя все может быть. Леди производили впечатление респектабельных. Я бы сказал, довольно респектабельных.

— Вам известен адрес хотя бы одного из этих джентльменов? Я спрашиваю потому, что эти леди мне близки, и я мог бы расспросить у посещавших их джентльменов, куда они могли уехать.

— Они были совершенно мне не знакомы, и никто в отеле их не знает. Я работаю здесь уже десять лет, и никогда не видел их прежде.

— Вы могли бы вспомнить, как выглядит кто-то из них?

— Да, один из них появлялся здесь часто и выходил из отеля вместе с дамами. Коренастый джентльмен со светлыми волосами и округлым полным лицом. Иногда также появлялся джентльмен с худым лицом, более молодой. Они сопровождали двух молодых леди на прогулку на лошадях — на Роттен Роу и, я думаю, также в оперу.

— Вам известны их имена?

— Нет, сэр. Они приходили и уходили, не оставляя визитных карточек. Только в самый первый раз оставили, но я не обратил внимания, что на них было написано. Они спросили миссис Гирдвуд и затем поднялись по ступенькам в их комнату. Они выглядели как их близкие друзья.

Свинтон понял, что этим исчерпывается вся информация, которую он мог получить от портье. Он развернулся, чтобы уйти, и портье предупредительно открыл ему дверь.

В это время он задал еще один вопрос.

— Миссис Гирдвуд говорила что-либо о возвращении назад, в эту гостиницу?

— Не знаю, сэр, но если вы подождете минуту, я могу спросить.

И снова портье направился внутрь отеля, и снова принес отрицательный ответ.

— Вот невезение! — прошипел Свинтон сквозь зубы, когда спустился по лестнице вниз и вышел из отеля. — Вот невезение! — повторил он, подавленный, когда медленной, нерешительной походкой направился к улице с «нашими лучшими магазинами».

— И Лукас, и дамы были в полной уверенности, что я прибуду следующим пароходом! Я говорил об этом при их отъезде из Нью-Йорка, когда советовал им, где остановиться. Они должны были отплыть ближайшим пароходом, и, пусть меня повесят, но я думаю, что меня завлекли в этот игорный дом специально, чтобы лишить возможности последовать за ней. И они преуспели в этом! Я потратил несколько месяцев, чтобы собрать деньги на билет! И вот, их уже нет, бог знает, где они! Проклятое невезение!

Из сказанного нам становится понятно, почему мистер Свинтон не давал знать о себе в отель на Бонд-стрит, — миссис Гирдвуд ошибалась, думая, что он прервал связь с ними.

Тысяча долларов, которые он просадил в игорном доме Нью-Йорка, были все его деньги; после этого всё, что он смог выручить за драгоценности своей жены, большинство из которых и так уже были заложены, хватало для оплаты поездки на океанском пароходе только за одного человека.

Поскольку Фан не желала оставаться одна — Бродвей подходил ей меньше, чем Регент-стрит, — оба они вынуждены были остаться в Америке, пока не отыщется сумма, достаточная для покупки двух билетов за океан.

При всем таланте мистера Свинтона в карточном шулерстве потребовалось несколько месяцев, чтобы собрать нужную сумму.

После того как друг Лукас уехал, он не мог больше найти в Америке голубей — остались только ястребы!

Страна свободы не подходила для него. Ее символом был сокол — люди, которых он встречал, были отмечены этим символом; поэтому как только Свинтону удалось собрать деньги, достаточные для оплаты билетов второго класса на пароходе «Канард», он поспешил отплыть в страны, более благоприятные для него и его возлюбленной.