Энн Бронте - Незнакомка из Уайлдфелл-Холла

— Я не сомневаюсь в этом! — перебила я. — Но, прошу вас, не докучайте этим себе, и ему, и мне. Ведь все мое будет принадлежать ему, а все его — мне, чего же больше нам нужно? — И я хотела уже выйти из комнаты, но он позвал меня назад.

— Погоди, не торопись! — воскликнул он. — Мы ведь не назначили дня! Когда быть свадьбе? Твоя тетка хотела бы отсрочить ее на Бог знает какой срок, а он желает сочетаться браком как можно скорее. В следующем месяце, и не минутой дольше! Ты, я думаю, тут с ним согласна, а потому…

— Нет-нет, дядя. Напротив, я предпочту подождать. После Рождества или еще позже…

— Вздор, меня ты не проведешь! — вскричал он и никак не хотел мне поверить.

Но ведь это правда. Я совсем не тороплюсь. Да и как можно, если меня ожидает такая решительная перемена моей жизни, разлука со всем прежним? Пока с меня довольно счастья знать, что наш союз решен, что он любит меня и мне можно любить его так беззаветно и думать о нем так часто, как я хочу. Однако я настояла на том, что о времени свадьбы поговорю с тетушкой, так как нельзя же во всем пренебрегать ее советами, и пока еще окончательное решение не принято.

1 октября. Все решено. Отец дал согласие, и свадьба назначена на Рождество, своего рода уступка сторонникам как спешки, так и отсрочки. Одной подружкой будет Милисент Харгрейв, а другой — Аннабелла Уилмот, — не то чтобы мне эта последняя так уж нравится, но она племянница дядиного друга, а кроме Милисент у меня подруг нет.

Правда, когда я рассказала Милисент о моей помолвке, она посмотрела на меня с таким немым изумлением, что я даже рассердилась и еще больше, когда она сказала потом:

— Что же, Хелен, наверное, я должна тебя поздравить. И я рада тому, что ты счастлива. Только мне и в голову не приходило, что ты можешь дать ему согласие, и я невольно удивляюсь, что он тебе так нравится.

— Почему же?

— Потому что ты во всех отношениях настолько выше его! И в нем есть что-то дерзкое, необузданное и… я не знаю почему, но мне всегда хочется убежать, когда он смотрит на меня.

— Ты застенчива, Милисент, но он же в этом не виноват.

— И его наружность, — продолжала она. — Его называют красавцем, и он, конечно, красив, только мне такая красота не нравится, и я удивляюсь, что ты иного мнения.

— Объясни же!

— Видишь ли… я не нахожу в его внешности ничего благородного, ничего возвышенного.

— Короче говоря, тебя удивляет, как мне мог понравиться кто-то совсем не похожий на высокопарных книжных героев? Очень хорошо! Дай мне возлюбленного из плоти и крови, а всех сэров Гербертов и Валентинов можешь забрать себе, если только их отыщешь.

— Они мне ни к чему, — сказала она. — Мне тоже будет довольно плоти и крови… но только освещенных сиянием души. Оно должно быть главным. И не кажется ли тебе, что лицо мистера Хантингдона чуть красновато?

— Ничего подобного! — вскричала я в негодовании. — Никакой красноты в нем нет. А просто цвет его отличает яркость, здоровая свежесть. Нежная розоватость всего лица прекрасно сочетается с румянцем на щеках. Так оно и должно быть! Терпеть не могу белые мужские лица с красными пятнами на щеках, как у деревянных кукол, или болезненно бледные, или смуглые, точно закопченные, или желтовато-восковые, как у мертвецов!

— Ну, о вкусах не спорят, — ответила она. — Самой мне нравится бледность или смуглость, Но, признаюсь, Хелен, я льстила себя надеждой, что когда-нибудь ты станешь моей сестрой. Я мечтала, что Уолтер познакомится с тобой в следующем сезоне, что он тебе понравится. А что он в тебя влюбится, я не сомневалась и тешилась мыслью, что мне выпадет счастье увидеть, как те двое, кого я люблю больше всех в мире, — кроме маменьки, конечно, — будут соединены священными узами. Может быть, ты не назвала бы его красавцем, но выглядит он куда более благородно, чем мистер Хантингдон, и он приятнее, он лучше его. И я знаю, ты так сама бы сказала, если бы познакомилась с ним.

— Никогда, Милисент! Ты так думаешь, потому что ты его сестра. И только поэтому я тебя прощаю. Но никому другому я не позволила бы безнаказанно чернить передо мной Артура Хантингдона до такой степени!

Мисс Уилмот выразила мне свое мнение почти столь же откровенно.

— Так, значит, Хелен, — сказала она, подходя ко мне с далеко не дружеской улыбкой, — вы намерены стать миссис Хантингдон?

— Да, — ответила я. — Можете мне позавидовать!

— Вот уж не собираюсь! — воскликнула она. — Я, наверное, в один прекрасный день стану леди Лоуборо, и вот тогда, милочка, у меня будет право сказать вам: «Можете мне позавидовать!»