Гертруда Стайн - Три жизни

Именно у них в доме Анна познакомилась со своей подругой, вдовой миссис Лентман.

Федернеры вроде бы никогда ничего странного не находили в Анне, в ее привязанности к подруге и в том, как она заботится о ней и о ее детях. Миссис Лентман, и Анна, и ее чувства были слишком серьезной темой, чтобы по-настоящему на нее замахиваться. Но и голова, и язык у миссис Федернер были устроены таким образом, чтобы чернить все на свете. Не беспросветно черно, конечно же, а так, что потом все на свете кажется тебе противным, и как будто грязными руками залапали. Она бы, пожалуй, даже на лице у Всевышнего углядела прыщики и неприятное выражение глаз, а уж общим знакомым от нее доставалось регулярно, хотя ни в чьи дела она старалась особо не вмешиваться.

Особенно миссис Федернер старалась не вмешиваться во все, что касалось миссис Лентман, но вот та дружба, которую Анна водила с Дрейтенами, была совсем другое дело.

С чего это миссис Дрейтен, простая и ничем не примечательная женщина из простонародья, жена человека, который работает на другого человека, на хозяина пивоварни, да при этом еще и выпивает и совсем не похож на порядочного бережливого немца, почему эта самая миссис Дрейтен и ее нелепые уродки-дочери должны то и дело получать подарки от сестры ее мужа, а муж ее к Анне со всей душой, и дочку вот даже назвали в ее честь, а эти Дрейтены ей никто, и все равно из них ничего путного никогда не выйдет? С Анниной стороны было неправильно так поступать.

Миссис Федернер прекрасно понимала, что прямо говорить такие вещи упрямой и вспыльчивой братниной сестре не стоит, однако же не упускала случая дать Анне почувствовать и понять, что они все по этому поводу думают.

Чернить Дрейтенов было несложно: какие они, дескать, бедные, и отец-то у них пьет, и эти четверо олухов, которые только знают, что шляться и бездельничать, и нелепые уродки-дочери, которые одеваются не без Анниной помощи, и вечно расфуфырятся как бог знает что, и еще их бедная, слабая, работящая, болезненная мать, которую нет ничто унизить и оскорбить, если только вздыхать почаще и попрезрительней, какая она, дескать, несчастная.

Анна ничего не могла поделать с этими нападками, которыми неизменно заканчивался любой монолог миссис Федернер:

— А ты, Анна, в них просто души не чаешь. Не понимаю, как они вообще сводили бы концы с концами, если бы ты им все время не помогала, но ты же у нас такая добрая, Анна, и сердце у тебя такое мягкое, совсем как у брата твоего, и ты готова любому отдать все, что у тебя есть, тут же, как только он тебя об этом попросит, и, честное слово, я бы на их месте постеснялась у тебя все это брать, ведь они тебе даже не родственники. Бедняжка миссис Дрейтен, она, конечно, женщина славная. Как мне ее жалко, как ей, наверное, трудно все время одалживаться у чужих людей, да еще чтобы муж потом все это спускал на выпивку. Вот только вчера мы разговаривали с миссис Лентман, и я ей, Анна, так и сказала: никого еще в жизни мне не было так жалко, как несчастную миссис Дрейтен, и какая же ты, Анна, добрая, что все время им помогаешь.

А речь, собственно, велась к тому, что через месяц у Анниной крестной будет день рождения и неплохо было бы подарить ей золотые часики и цепочку, и еще — новый шелковый зонтик для ее старшей сестры. Бедная Анна, она их терпеть не могла, этих своих родственников, но это была единственная родня, которая у нее вообще осталась.

Миссис Лентман никогда не принимала участия в такого рода нападках. Миссис Лентман была, конечно, женщина рассеянная и беспечная, но она никогда не пыталась достичь своей цели подобными средствами, и, к тому же, она была слишком уверена в Анне, чтобы ревновать ее к подругам.

Все это время Анна жила в доме у доктора Шонъена и была совершенно счастлива. Каждый день проходил у нее в бесконечных хлопотах. Она готовила еду, экономила деньги, шила, терла и ворчала. И каждый вечер для нее наступала счастливая пора, когда она воочию видела, как ее доктор радуется всем тем вещам, которые она так дешево купила и так вкусно для него сготовила. А потом он слушал ее истории о том, что сегодня случилось, и хохотал во все горло.

Доктору такая жизнь тоже нравилась все сильнее, и несколько раз за эти пять лет он по собственной воле поднимал Анне плату.

Анна была вполне довольна тем, что у нее есть, и благодарна за все, что доктор для нее делал.

Вот так Анна и жила, то служила, то раздавала подарки, и в обеих половинках ее жизни были свои радости и горести.