Анна Бригадере - Бог, природа, труд

— Как? Кто ж это успел уже наболтать всем?

— Милая, да я и сказала. Ты что ж, хочешь, чтобы я одна радовалась? Лизиня Авот невеста! Да весь дом мой как на крыльях. Ты же всем вокруг нравишься.

Тетушка еще посидела, все обсудила, но уговорить ее остаться и познакомиться с будущим зятем не удалось.

В другой раз как-нибудь. Зачем молодого родней отпугивать.

Но вот все наконец сделано. Не раз и не два бегали попусту из комнаты на улицу. Считали, загибая пальцы: то-то и то-то на столе, этого и того еще не хватает. И вдруг Лизиня метнулась к матери: «Так и думала, что-нибудь да забудем. Пива ведь нет».

— Пива? А чаем не обойдемся?

— Нет. У Ранков всегда пьют пиво. Он к этому привык.

— А у нас не пьют. Пусть привыкает, как у нас, — Аннеле тряхнула головой.

Лизиня осуждающе глянула на сестру.

— Гостю положено угождать. Я думала, ты это знаешь.

— Я за пивом в пивную не пойду.

— Никто тебя и не посылает. Сходит Кристап. Кристап, милый, сделай для меня доброе дело.

Кристап принял важную позу и прищурил один глаз.

— Сколько брать? Дюжину?

— Да ты что? В уме?

Мать со старшей дочерью переглянулись. Такие покупки были им непривычны.

— Да, сколько? Бутылки хватит?

— Пусть принесет две, — Лизиня вложила деньги Кристапу в руку.

Только Кристап вышел, на лестнице раздались шаги.

— Что? Уже? — воскликнула Лизиня, сорвала передник и побежала встречать.

«О полднике мы и не подумали, только об ужине», — всполошилась мать и бросилась на кухню.

Аннеле не захотела сразу же попадаться на глаза и спряталась у Кристапа за занавеской. Молодые прошли мимо, не заметив ее. Но сестра тотчас вернулась, стала звать.

— Ну, где же ты? А мама где? Эдгар хочет с вами поздороваться.

А Эдгар стоял посреди комнаты и ждал. Он выучил целую речь, неловкую, правда, пересыпанную немецкими словами, но сказал все, что полагалось в таких случаях. Представился и попросил руки дочери.

Мать хотела что-то сказать, может быть, такие же добрые слова, что в тот вечер Лизине, но ничего из этого не вышло. Сникла, ссутулилась и начала всхлипывать.

Эдгар успокаивающе похлопал ее по плечу.

— Не надо, не надо. Будет у вас хороший зять, а у Лизини хороший муж, за это я ручаюсь.

Вот какой самоуверенный был.

— А девочка эта кто — Анна? Знаю, знаю. Ну, девочка, поцелуемся?

— Нет! — отрезала Аннеле, покраснев до ушей от такого предложения.

Эдгар засмеялся.

— Ну, ну, ну! Не так страшен черт, как его малюют!

Потрогал плотные щеточки усов, гордо торчавших на мясистом лице с маленькими карими глазами и узким выпуклым лбом, и, не чувствуя себя задетым, улыбнулся Аннеле, словно приглашая: «Улыбнись же и ты».

В свертке, который он принес с собой, оказался торт и бутылка вина.

— А где же взять рюмки! Мы к таким вещам не привыкли, — заволновалась Лизиня, на что Эдгар, словно каждый день собирался приходить с такими подарками, наставительно ответил:

— Придется привыкнуть.

Мать побежала искать рюмки. А гость преподнес еще один сюрприз.

— Как ты думаешь — принес я еще что-нибудь или не принес? — хитро улыбаясь, взглянул он на невесту.

— Откуда же мне знать? — неуверенно пожала та плечами.

— Если б не принес, какой бы я был жених?

И он достал из нагрудного кармана коробочку. Вспыхнуло золото. В коробочке оказались кольца, сакта и серьги.

Лизиня всплеснула руками:

— Как красиво! Это мне?

— Кому ж еще? Надеюсь, на мой вкус пожаловаться нельзя? Не правда ли? Нравится?

— Очень, очень. И правда, красивые украшения. Посмотри, Аннеле.

Аннеле тоже видела, что были они хороши, особенно сакта и серьги. Блестящий золотой цветок на матовом фоне. Овальной формы. Но не похвалила. Промолчала. Не по нраву ей пришлась самонадеянность жениха.

Лизиня держала в руках украшения, словно не зная, что с ними делать.

— Надень же!

Нет, сначала полагалось поблагодарить. Он ждал этого. И вся пунцовая, она припала к жениху.

«Стоит и ждет благодарности», — презрительно подумала Аннеле и вылетела за дверь.

Когда мать вернулась с рюмками, Аннеле исчезла. Лизиня обратилась к матери:

— Ты отправила ее за чем-нибудь?

— Нет, я думала, ты. Стрелой умчалась куда-то.

Гостю сказали, что услали Аннеле по делу. За счастье молодых выпили без нее.

Хотя день был ясный, солнце грело по-осеннему. До вечера было еще далеко, а крыши уже отбрасывали тени.

Куда так спешила Аннеле, куда понес ее шквал противоречивых чувств? Ноги сами знали дорогу. Ей казалось, что только на кладбище, где кусты и деревья уже тронула желтизна, она найдет успокоение. В густой тени, отбрасываемой пирамидообразными дубами, среди заброшенных могил она отыскала свой любимый замшелый камень с еле заметной надписью. Камень и наполовину ушедшая в землю скамья были усыпаны желтыми листьями. Никогда не видела она на этом камне цветка, никто за могилкой не ухаживал.