Юлий Крелин: От мира сего

— Привет! Ты же знаешь инструкцию: приступ купирован — в поликлинику к урологу.

— Ну пойдите сами поговорите.

На топчане сидела старушка. Маленькая, сухонькая, с довольно бессмысленным выражением лица. Рядом сидел старичок.

— Доктор, я вас очень прошу оставить мою жену в больнице. Вот ее снимки.

На снимках в обеих почках большие камни.

— Сколько лет ей?

— Восемьдесят один.

Конечно, такие камни в таком возрасте никакой уролог не возьмется убирать.

— Но ведь приступ купировали.

— Знаете, доктор, эта история длится уже месяц. Дома приступ за приступом. По три раза в сутки неотложку приходится вызывать. Вот так. А на третий раз неотложка всегда, вот так, посылает в больницу со «Скорой помощью». А в больнице, вот так, значит, снимают приступ и отправляют домой. И все ведь по ночам ездим.

Старушка осталась в комнате, а они вышли разговаривать в коридор.

— Вы поймите, что класть в больницу бессмысленно. Единственно возможное лечение — операция. А оперировать ее нельзя. Что ж класть — место только занимать. Нам же не разрешат.

— Но как же нам быть! Хоть на время положите, вот так. А то ведь неотложка уже отказывается выезжать. А я на девятом десятке уже не могу научиться уколы делать.

— Это нецелесообразно. Мы займем место, а если надо будет положить человека, которому можно сделать операцию, — не сумеем, не будет места. Мы ж должны заботиться о нашем деле.

— Но, пожалуйста, доктор, подумайте и о нас. Мы, два старика, через ночь ездим в больницу и обратно. Я понимаю врачей неотложки, вот так, конечно, я и вас понимаю, вот так вот. Но нас-то кто-нибудь тоже должен понять.

— К сожалению, ничем не могу вам помочь. Обратитесь утром к нашему начальству. Может быть, вам помогут. А у меня таких полномочий нет.

В коридор внесли носилки, на них в полной прострации, абсолютно бледная, лежала молодая женщина. Врачи получили возможность с чистой совестью отвлечься от старика, и тот, еще больше согнувшись, став еще меньше, пошел, наверное, искать такси.

У женщины диагноз очевиден. Из каждого ее слова, из вида — из всего вылезал диагноз — внематочная беременность.

Историю болезни не записывали, а больную в самом быстром темпе повезли в операционную. Пришлось отложить ждавший своей очереди аппендицит, поскольку внематочная ждать не может — кровотечение.

— Женщинам надо уступать дорогу, — сказал Сергей Павлович, по-видимому имея в виду, что аппендицит должен уступить дорогу беременности, — и оба, вслед за каталкой, поднялись в операционную.

Когда они помылись и стали к своему станку, женщина уже спала. Она была так слаба от потери крови, что заснула от первых же крупиц наркотиков. Она заснула внезапно, как будто в обморок впала.

Сначала они молчали. Потом, когда вскрыли живот, когда увидели кровь, когда подтвердился диагноз, когда остановили кровотечение — минут через пять после начала, — они вздохнули и стали шуметь, разговаривать. Дальше все пошло в более медленном и спокойном темпе. Кровь, разлившуюся в животе, собрали и стали переливать в вену. Давление поднималось.

— Дурацкое положение со стариками. Дурацкий спор. Ее все равно не положат.

— Ну, а что делать им?

— Ничего. В конце концов, есть родственники. Да и уколы научиться делать — не велик труд.

— Стар больно.

— Что здесь, молодость нужна, сила? Не зевай, лапонька, подавай вовремя.

— А я-то хорош: нецелесообразно! Нет, нет. Все не так. Тошно — инструкции, инструкции. Да и не в силе дело. Ему сейчас не преодолеть силу страха — человека колоть, проколоть. Да еще своего близкого.

— Надо — научится, раз хочет близкому человеку помочь. Нельзя же все на нас переложить.

— Легко говорить. Постой, дай вытру здесь.

— Тут спорить нечего. Он все равно не сможет положить — главный врач не даст санкции. Разве что кто позвонит.

— Это верно. Но, как любит говорить Нач: «В спорах рождается истина».

— Верно, только спор идет до тех пор, пока он не начал, пока он молчит, а это бывает редко. Сергей, оттяни тут крючком, пожалуйста.

— Тяну. Рождается истина! Все так спорят, что… перевяжи здесь… она, наверное, чаще гибнет в криках и возражениях. В споре каждый раз ждешь, когда придет твоя очередь высказаться, и всегда ищешь возражение поэлегантнее, похлеще, иначе какой спор.

Рассмеялись.

— Отрезай нитки, и проверяем гемостаз.

— Ну что, можно зашивать, пожалуй. Спора у нас не будет, ибо постановили, что истина в нем гибнет.