Ричард Олдингтон - Сущий рай

Жюльетта, решили они, уже вернулась и легла спать. И так, хихикая и говоря друг другу «шш, шш» и производя при этом изрядное количество шума, они разошлись по своим комнатам, обменявшись прощальным поцелуем.

В голове Криса, когда он раздевался, было мягкое бархатистое ощущение и приятное солнечное тепло в жилах. Гвен, — подумал он, выбравшись из накрахмаленной сорочки и небрежно сбросив ее на пол, — Гвен совершенно восхитительная женщина, гораздо более умная, чем он предполагал. Конечно, жалко терять целый вечер, но ведь нужно иногда и развлечься, а то станешь сухарем и тупицей. Он решил почитать несколько минут, чтобы успокоить свой ум после стольких разговоров и чтобы хоть отчасти возместить потерянные часы. Но возместить их будет легко, очень легко, это сущие пустяки. Все обойдется.

Легкий стук в дверь, такой тихий, что Крис не был уверен, действительно ли стучали. На всякий случай он сказал «войдите», и в комнату вошла Гвен, закутанная в изящный розовый халатик, отделанный белым лебяжьим пухом.

— Я подумала, что вам, может быть, захочется пить ночью, — тихим голосом объяснила Гвен, ставя на его столик бутылку виши и стакан.

— О, спасибо, большое спасибо, — прошептал Крис, несколько смущенный. — Как мило с вашей стороны.

— Может быть, вы хотели бы чего-нибудь еще?

— Нет, нет, мне больше ничего не нужно.

— Тогда спокойной ночи еще раз…

Гвен нагнулась поцеловать его на прощание; он привстал на постели. Под влиянием мягкого солнечного тепла один поцелуй превратился в несколько поцелуев. Каждый раз, когда Гвен, казалось, порывалась выпрямиться и уйти, Крис удерживал ее, и они целовались снова. Так как от согнутого положения у нее заболела спина, Гвен без всяких грешных умыслов присела на краешек кровати. По чистой случайности ее халатик от этого соскользнул, обнажив грудь, гораздо более привлекательную, чем грудь любой из богинь-матерей. Чисто рефлекторным движением Крис положил руку на это гладкое белое полушарие.

— Ах, Крис, не надо! — запротестовала Гвен. И в доказательство того, как она шокирована его фамильярностью, крепко прижала его руку к себе…

Общеизвестен поучительный рассказ о чистом юном христианине, который по приказу некоего жестокого римского императора был связан и нескромно соблазнен безнравственной, но, увы, на редкость привлекательной юной женщиной. Римский юноша молился, закрыв глаза. Но тщетно. Дух не желал, но плоть была сильна. И в то самое мгновение, когда язычество в самой его отвратительной форме готово было восторжествовать над этим представителем Нового Мировоззрения, он героически спас себя от падения, откусив язык и доблестно выплюнув его в лицо даме.

Но век рыцарства ушел безвозвратно.

Крис не откусил свой язык.

Наши поступки редко приводят к ожидаемым нами последствиям в этом странном состоянии «человеческой жизни», тем более странном, что мы считаем его правилом, а не удивительным исключением среди безжизненно-голой вселенной.

Еще более огорчительно то, что наши поступки слишком часто приводят к результатам, которых мы вовсе не ожидаем. Возможно, этим объясняется восточный пессимизм и фатализм. Мы, люди Запада, ограждаем себя от подобных опасных допущений изысканными фикциями, например уверенностью, что аналогичные причины могут иметь аналогичные следствия. Это верно в химии, но не в любви.

Несомненно, с общепринятой точки зрения, молодой человек, внезапно оказавшийся — подобно Крису — в близких отношениях с хозяйкой дома, может или, вернее, должен испытать на себе известные последствия своего поступка. Но какие чувства он при этом должен испытывать, это в данном случае менее существенно, чем то, какие чувства он испытывал в действительности.

По теории самого Криса, основным его чувством должно было быть большое удовлетворение; и, как это ни странно, его теория оказалась верной. В свое время он достаточно энергично противостоял тем понятиям, которые обычно внушаются представителям его класса, и поэтому теперь не испытывал никакого чувства вины, а следовательно, не нуждался ни в оправданиях, ни в угрызениях совести. Если бы его подвергли допросу, он стал бы доказывать, что все случившееся — частное дело его и Гвен. Не было нанесено никакого ущерба ни отдельным лицам, ни собственности, и, следовательно, юриспруденция тут ни при чем. Их поступок не оказал никакого влияния на окружающий мир, который будет по-прежнему двигаться по намеченному пути; единственное, что произошло, это что у двоих людей стало одним приятным воспоминанием больше. А это было плюсом для них, да и для всего человечества в целом. Крис был даже способен доверчиво и благожелательно ожидать повторения этого поступка.