Яльмар Сёдерберг - Серьёзная игра

Арвид прошел в самый дальний угол и хотел заказать себе чашку чая. Но в эту самую минуту вошла Лидия.

— Две чашки, — сказал он официанту, — и масла и гренки.

Официант включил лампу и исчез, бесшумно ступая по толстому ковру.

Они торопливо, натянуто обменялись рукопожатьем. Он боялся поднять глаза на ее лицо.

У нее с собой был свежий номер «Национальбладет». Она развернула его и показала ему рецензию о фру Клархольм-Фибигер в «Летучем голландце».

— Неужто она на тебя так подействовала? — спросила она.

— Не помню, — ответил он. — А что я такое про нее написал?

Он прочел: «Голос фру Клархольм-Фибигер из тех голосов, что могут заронить в душу мечту о счастье превыше всякого земного и людского счастья, о страсти превыше всякой страсти, о вечности, благости и о вечном блаженстве…»

— Да ну? Неужто я все это написал? Верно, все оттого, что, когда я ее слушал, ты сидела рядом. Впервые за десять лет ты сидела рядом со мной.

Официант принес чай, масло и гренки. Она сказала:

— Арвид…

Он сказал:

— Лидия?..

Потом она спросила:

— Ты любишь свою жену?

После минутного раздумья он ответил:

— Я люблю ее на лютеранский манер.

— А как это?

— О, не все ли равно…

Оба молча прихлебывали чай. Он думал: та ли она, что прежде? Та ли самая Лидия, которую я целовал тогда в сиреневой беседке? Но все эти десять лет?.. Люблю ли я ее, могу ли любить — после того как она отдала себя этому чужому мужчине, а может быть, и не ему одному?.,

Он сказал:

— Лидия. Помнишь ты тот день, десять лет назад, в кабинете у Торстена Хедмана?..

— Да, я помню… Смутно, правда. Но я помню.

— Помнишь ты, как я тебя о чем-то спросил и что ты на это ответила?

— Да… Нет, я не помню!

— Я спросил тебя о чем-то. Я попросил тебя о чем-то. А ты ответила: «Я бы хотела. Но я боюсь».

На губах ее заиграла неясная усмешка.

— Правда, я так сказала?

— Да.

— Вот как… Да-да, тогда я так сказала…

Он удержался было, но все-таки спросил:

— Может быть, с тех нор ты сделалась смелей?

Он старался поймать ее взгляд, но она глядела прямо перед собой в полутемную залу, все с той же неясной усмешкой на губах.

— Может быть, — ответила она.

И у него перепуганно, страстно заколотилось сердце. Он молчал. Она молчала тоже.

— Скажи мне, пожалуйста, одну вещь, — потом сказала она. — Где находится Тауницкое озеро?

— Тауницкое озеро?

Названье показалось ему странно знакомым, но он никак не мог вспомнить, где он слышал или читал его.

— Нет, — признался он наконец. — Я не знаю… Но, верно, где-то в Германии или Швейцарии. А к чему тебе? Ты думаешь туда поехать?

— О, я бы хотела, — ответила она. — Если б только узнать — где оно!

— Но разве это так трудно?

— Боюсь, что очень трудно, — сказала она. — Сегодня ночью я не спала, я лежала и думала про одно место из Ибсеновой драмы «Когда мы, мертвые, пробуждаемся». И все время, все время у меня звенело в ушах: «Дивная, дивная была жизнь на Тауницком озере!» И я подумала: верно, такого озера нет на свете. И, верно, в этом-то вся прелесть.

— А, вот как… Что ж, я думаю, ты права. Такое озеро нелегко отыскать на карте.

Оба притихли.

Потом она прошептала, казалось, и не заботясь о том, чтобы он расслышал:

— Но один-то раз, один-единственный раз можно попробовать отыскать его, свое Тауницкое озеро…

Он молча погладил ее руку.

— Лидия, милая, — бормотал он, — Лидия, Лидия… — Потом он спросил: — Как тебе живется с твоим мужем?

— Очень хорошо, — ответила она. И, чуть надменно улыбнувшись, она добавила: — общество его так полезно. Он так много знает и умеет.

— И ведь у вас было грандиозное свадебное путешествие?

— Да. Копенгаген, Гамбург, Бремен, Голландия, Бельгия, Париж! Ривьера, Милан, Флоренция, Рим! И потом от Бриндизи к Египетским пирамидам. Три тысячелетия, или четыре, или шесть — забыла — смотрели с пирамид на бедную Лидию Стилле. Ну, а потом обратно через Венецию, Вену, Прагу, Дрезден, Берлин и Треллеборг…

— До Тауницкого озера, однако, вы так и не добрались?

— Нет, там мы не побывали. В Бедекере оно не указано.

Теперь, кроме них, в зале никого не было. Засидевшиеся за завтраком двое господ ушли.

За окнами плыл заупокойный звон.

Он все еще держал ее левую руку в своей правой.

Он поднес ее к лицу и разглядывал перстенек со смарагдом.

— Красивое кольцо, — сказал он.

— Да. Маркус мне его подарил, когда я дала ему согласие.

Он секунду помедлил, потом сказал: