– Что это с тобой? – его Родольф.– Куда ты клонишь? Зачем такая филиппика?
– Ты прекрасно понимаешь,– все так же серьезно ответил Марсель.– Сейчас на нас нахлынули воспоминания, и тебе стало жаль прошлого. Ты думал о Мими, а я думал о Мюзетте, как и мне, тебе хотелось бы, чтобы возлюбленная была с тобой. А я утверждаю, что мы оба должны выкинуть из головы этих женщин, что мы появились на свет божий не только для того, чтобы жертвовать жизнью ради этих пошлых Манон, и что кавалер де Гриё – такой прекрасный, правдивый и поэтичный – лишь потому не смешон, что очень молод и еще живет иллюзиями. В двадцать лет еще можно последовать на далекий остров за своей возлюбленной и притом казаться героем, но в двадцать пять лет он выставил бы Манон за дверь, и был бы вполне прав. Что ни говори, мы уже состарились, в том-то все и дело, друг мой. Мы торопились жить, и у нас было слишком много переживаний, сердце у нас надтреснуто и дребезжит, нельзя безнаказанно быть три года влюбленным в какую-нибудь Мюзетту или Мими. Хватит с меня всего этого! Я решил окончательно похоронить воспоминания и сейчас же сожгу кое-какие ее вещицы, которые случайно остались у меня и говорят мне о ней, когда попадаются под руку.
Марсель встал и вытащил из комода коробку, где хранились вещи, напоминавшие ему о Мюзетте,– засохший букет, поясок, ленточка и несколько писем.
– Родольф, друг мой, последуй моему примеру,– сказал он.
– Хорошо! – воскликнул Родольф, делая усилие над собой.– Ты прав. Я тоже хочу покончить со своей белокурой возлюбленной.
Он порывисто вскочил и достал сверток с реликвиями вроде тех, которые молча перебирал Марсель.
– Вот уж будет кстати,– прошептал художник.– Эти безделушки помогут нам разжечь дрова.
– В самом деле,– согласился Родольф,– ведь у нас такой холод, что вот-вот появятся белые медведи.
– Ну, давай жечь дуэтом! – сказал Марсель.– Смотри, Мюзеттины записочки вспыхнули как пламя над пуншем. А как она любила пунш! Держись, Родольф!
И несколько минут друзья поочередно бросали в ярко пылающий камин реликвии своей минувшей любви.
– Бедняжка Мюзетта! – шептал Марсель, глядя на последнюю вещицу, оставшуюся у него в руках.
То был засохший букетик полевых цветов.
– Бедняжка Мюзетта! Как она все-таки была прелестна! И она любила меня! Признайтесь, цветочки, ведь вам шепнуло об этом ее сердце, когда вы лежали у нее на груди? Бедный букетик, ты словно просишь о пощаде. Что ж, хорошо, но с условием, что ты больше никогда не будешь напоминать мне о ней, никогда, никогда!
И, видя, что Родольф отвернулся, он проворно спрятал букетик на груди.
«Что поделаешь, никак не справлюсь с собой! Ведь я плутую»,– подумал при этом художник.
Но, взглянув исподтишка на Родольфа, он заметил, что тот, уже почти все побросав в огонь, украдкой сунул в карман ночной чепчик Мими, предварительно нежно его поцеловав.
– Вон оно что! – прошептал Марсель.– Оказывается, не я один так малодушен!
Родольф хотел было уйти к себе и лечь спать, как вдруг в дверь кто-то легонько постучал.
«Кого это принесло так поздно?» – подумал художник, направляясь к двери.
Когда дверь отворилась, он вскрикнул от удивления.
Перед ним стояла Мими.
В комнате было темно, и в первый момент Родольф не узнал своей возлюбленной, он только видел, что вошла женщина. Он подумал, что его приятель одержал случайную победу, и из деликатности решил удалиться.
– Я вам помешала? – спросила Мими, останавливаясь на пороге.
При звуке ее голоса Родольф опустился на стул, словно сраженный громом.
– Добрый вечер, – Мими, она подошла к Родольфу и пожала руку, которую он бессознательно ей протянул.
– Что за нелегкая занесла вас к нам, да еще так поздно?– Марсель.
– Я страшно озябла,– ответила Мими, вся дрожа.– Я шла по улице, увидела у вас свет и, хотя уже очень поздно, решила заглянуть.
Ее била дрожь, в голосе ее звучали какие-то кристальные нотки, которые отдавались в сердце Родольфа погребальным звоном, зарождая суеверный ужас, он стал украдкой разглядывать девушку. То была уже не Мими, то была ее тень.
Марсель усадил гостью к камину.
При виде яркого пламени, весело плясавшего в очаге,
Мими улыбнулась.
– Как славно! – промолвила она, протягивая к огню жалкие, посиневшие ручки.– Кстати, мосье Марсель, вы не догадываетесь, почему я пришла к вам?
– Право же, не догадываюсь,– ответил он.
– Так вот,– продолжала Мими,– я хочу вас попросить, не поможете ли вы мне устроиться в вашем доме. Из меблированных комнат, где я жила, меня выгнали, потому что я задолжала за месяц, и теперь я не знаю, куда мне деваться.
Читать дальше