Михаил Зенкевич - На стрежень

А офицер все еще здесь, он стоит в двух шагах от министра, бледный, но спокойный, и швейцар зачем-то держит его за правую руку, хотя револьвер (семизарядный, без щек, чтобы не оттопыривал карман) у него отобрали.

— Да отведите же его куда-нибудь! Почему его до сих пор не забрали? Какое безобразие! Где полиция? Где жандармы?

— Дали знать. Сейчас заберут, ваше высокопревосходительство.

«Кто это „ваше высокопревосходительство“ — министр, товарищ министра? Один из тех, кому адресован и не доставлен третий, безымянный пакет…»

«Должно, скоро выйдет…» — кучер Кузьмин отъехал в сторону от подъезда и стал дожидаться за другими каретами. Но вместо седока из дворца выбежал перепуганный швейцар Парфенов со сторожем:

— Ты привез офицера?

— Я привез.

— Никуда не уезжай… Смотри за ним, чтобы не уехал.

«Вот те и граф! Что натворил… Получай теперь чаевые. Эх, кабы знать, уехать бы сразу… Карету получше для поручика Игнатьева…» И-гнать-ева… И гнать его! И гнать его!»

Впрочем, кучер Кузьмин мог бы быть доволен тем блестящим съездом карет, который состоялся в тот же день вечером на Мойке. Кареты с гербами, с золотыми орлами, Тысячные рысаки, бородачи-кучера, форейторы, суетящиеся пристава и околоточные в белых перчатках, целые цепи полиции. Кареты министерские, дипломатические, дворцовые, и среди них в центре — царская. И все они сбежались сюда из-за скромной прокатной кареты с Бассейной.

— Еще не установлено… Преступник скрывает, кто он, но выяснено, что он вовсе не военный и надел адъютантскую форму для облегчения доступа к министру.

— Какая наглость! Переодеться офицером и привезти пакет будто бы от особы императорской фамилии!

— Их Величества проследовали в комнаты вдовы…

— Ах, он умирал, как истый христианин… Последние его слова были: «Я желаю видеть Государя Императора»…

— Не слышали, кто будет назначен на место покойного?

— Еще не решено… Говорят, Плеве… Государь беседовал с ним на панихиде… Вячеслав Константинович Плеве…

— Плеве так Плеве… Наплевать… Едем ужинать к француженкам… Ты ведь известный любитель французского языка. Не отпирайся. Мне Сюзон Крово про тебя рассказывала…

Пышный церемониал, присутствие царской фамилии, самого Государя Императора — все это теперь неважно. Самое важное это то, что министр (он лежит на низком столе под серебряным глазетовым покровом) прочел наконец и понял содержание оброненного на пол большого пакета. Это оно мучило его своей бредовой загадкой и обмороками, он все время силился и никак не мог прочесть. Мешали сосредоточиться и отвлекали ненужной суетой — доктора, уколы вспрыскиваний и подушки с кислородом, испуганная жена, наклонившаяся с поцелуем и фальшивым «усни, и тебе станет легче», священник с холодным золотым крестом и причастьем, которое застряло во рту — не мог проглотить. Но теперь он прочел, понял и успокоился: в оброненном им на пол большом пакете был вложен пустой белый лист слоновой бумаги. Белая пустота, запечатанная пятью огненными печатями выстрелов. И ее привез и вручил ему высокий голубоглазый офицер в адъютантской форме. Курьер от Великого князя… Нет, курьер смерти…

Офицер (впрочем, он больше не офицер — после допроса и фотографирования с него сорвали погоны, шашку, шпоры) тоже лежит на низкой тюремной койке и спит молодым крепким сном. Малюсенький глаз каменного сводчатого циклопа над дверью уставился с тупым удивлением на спящего:

— Спит! Как он только может спать теперь!

Но он так измотался, плохо спал ночь накануне, устал за день и теперь после удачно выполненного поручения крепко заснул, хотя всего только девять часов. Прильнул щекой к ладони и чему-то счастливо, по-юношески улыбается во сне. Видно, ему снится хороший сон, не такой, как в Териоках, на постоялом…

Камера Петропавловской крепости — склеп. Нечем дышать — он все время, пока не заснул, подходил к оконной решетке. Белая сиделка-ночь (ночи будут дежурить посменно, утончаясь белей и белей) подносит к каменным губам каземата подушки с кислородом живительной невской свежести — иначе, можно задохнуться. Соборная колокольня в известковом халате огромной золотой иглой делает уколы подкожных вспрыскиваний облакам — у них тоже, как у министра, внутреннее кровоизлияние. Но ведь они все равно без сознания и тлеют лиловым, холодным пламенем.

Без сознания… Сон без сновидений…

Сон без снов…

Такой и будет через месяц.