— Стойте, стойте! Я знаю, теперь уже все решено раз и навсегда. Ежели я сделал такое, за что теперь проклят, так дайте сказать человеку. Мне-то… мне наплевать, что я ввязался в игру.
— Ну вот… вот… этого и держитесь. Здесь баул и сумка — сменим указания… Баул и сумку нужно забрать отсюда. В бауле есть драгоценности. Вам видно? Свету бы!
— Лучше без света. Я вижу. Лучше б скорей отсюда… Ну, баул…
— Тащите его к окну, — сказал старик и наконец прошел в комнату.
В этот ужасный момент мне было даровано хладнокровие и я знала, что все зависит от моей быстроты и решительности. Я встала. Я часто думаю, что будь на мне в ту ночь платье не из кашемира, а из шелка, оно бы зашуршало и выдало меня.
Я отчетливо видела дядю, высокого, согбенного, с почтенной, убеленной сединами головой, — он стоял между мною и желтым прямоугольником лунного света у окна, стоял, будто карточная фигура.
Он говорил: «Вон туда!» — и указывал длинными пальцами на сокращавшийся прямоугольник слабого света. Дверь была на четверть открытой, и, как только Дадли потащил из «гардеробной» по полу к окну тяжелый баул мадам — а в нем лежала моя шкатулка с драгоценностями, я, мысленно воззвав к Небесам о помощи, на цыпочках выскользнула из комнаты.
Я повернула, совершенно случайно, направо и пошла длинной темной галереей. Я не бежала, опасаясь произвести малейший шум, но шла на цыпочках, подгоняемая ужасом. Галерею пересекала другая, слева от меня кончавшаяся большим окном, через которое заглядывала мрачная ночь. Я инстинктивно выбрала темную сторону и вновь повернула направо. Торопливо идя по длинному, сумрачному переходу, я вздрогнула, когда увидела футах в тридцати свет — сверху, с потолка. В этом свете, падавшем от фонаря из конюшни, я различила лестницу, по которой, казалось, прямо со звездного неба — ведь мне в лицо веяло холодным дыханием ночи, — спускался Дикон Хокс с таким, несмотря на свое увечье, проворством, что у меня не оставалось времени на размышления.
Он присел на последней ступеньке лестницы и подтянул ремни, закреплявшие его деревянную ногу.
Слева от меня был дверной проем без двери. Я шагнула туда… Коротенький коридор, футов в шесть, вел, наверное, к черному ходу, но дверь оказалась запертой.
Я стояла в этой нише, не дававшей укрытия, когда Чурбан, с фонарем в руке, проковылял мимо. Я подумала, что он собирался незамеченным подслушать своего господина, потому что остановился невдалеке от места, где я затаилась, дунул на свечу в фонаре и щипком загасил длинный огарок.
Мгновение он прислушивался, а потом осторожно заковылял по галерее, которую я только что пересекла, и повернул в сторону комнаты, где совершилось преступление и где скоро все должно было раскрыться. Я видела его на фоне широкого окна — в дневное время света из этого окна, наверное, хватало на всю протяженную галерею. Как только он повернул за угол, я бросилась дальше.
Я спустилась по лестнице на тот черный ход, о котором уже слышала и которым мадам провела меня накануне ночью. Толкнула дверь. К моему удивлению и безумной радости, дверь оказалась незапертой. Мгновение — и я стояла на ступеньках, под открытым небом, где тут же была схвачена за руку мужчиной.
Это был Том Брайс, уже раз предавший меня; в пальто и шапке, он стоял на крыльце — он должен был увезти в поджидавшем у двери экипаже преступников, отца и сына, с места их чудовищного злодеяния.
Глава XXX
В дубовой гостиной
Значит, все напрасно. Я поймана. Все кончено.
Я стояла перед ним на ступеньках, белая луна светила мне в лицо. Я так дрожала, что едва держалась на ногах, и беспомощно тянула к нему свободную руку, заглядывала ему в глаза. Из моих губ вырывался лишь стон:
— О-о-о-о!..
Он, все еще не выпуская моей руки, испуганно, как мне показалось, взглянул на мое мертвенно-бледное, немое лицо.
Вдруг он сказал яростным шепотом:
— Больше ничего не говорите…
А ведь я и не произнесла ни слова.
— Они вас не обидят, мисс, нет! Забирайтесь. Черт с ними со всеми!
То была грубая речь, но для меня — ангельский глас. Всхлипывая, будто от смеха, я разразилась благодарственной молитвой Господу за эти благословенные слова.
Через мгновение он усадил меня в экипаж, и мы тут же тронулись. Очень осторожно пересекли двор, а когда колеса съехали на траву, мы понеслись, и чем дальше отъезжали, тем мчались быстрее. Он направлял экипаж вдоль аллеи с задней стороны дома, и хотя нас качало, будто корабль на волнах, мы и двигались почти так же бесшумно.
Читать дальше