Сосэки Нацумэ - ЗАТЕМ

— Скоро появятся светлячки.

— Рано ещё, — с сомнением возразил Дайскэ.

Кадоно произнёс своё обычное «в самом деле?», но тут же серьёзным тоном добавил:

— Прежде эти светлячки были в большой моде у господ писателей, а нынче они что-то их не очень жалуют. С чего бы это? Ни один про светлячков не пишет, да и про ворон тоже.

— Ты совершенно прав. Интересно, в чём же тут дело? — в тон Кадоно, с притворной серьёзностью ответил Дайскэ.

— Электричество их заменило, — сострил Кадоно и, захихикав, отправился восвояси. Дайскэ вышел вслед за ним в прихожую.

— Опять уходите? — спросил Кадоно. — Ладно. Я послежу за лампой… Бабка уже легла, жаловалась, что живот у неё болит, но я думаю, всё обойдётся… Так что гуляйте спокойно.

Дайскэ вышел за ворота. Когда он дошёл до Эдогавы, почти стемнело, и вода в реке казалась чёрной. Намереваясь зайти к Хираоке, Дайскэ не пошёл, как обычно, вдоль берега, а пересёк мост и стал подниматься по Конгодзидзака.

За последнее время Дайскэ неоднократно встречался с Хираокой и с Митиё по самым различным поводам. Хираока прислал пространное письмо, в котором выражал Дайскэ благодарность за все его хлопоты и заботы после их приезда в Токио. Далее в письме говорилось: «Я весьма и весьма обязан знакомым и друзьям по университету. Недавно благодаря содействию одного из них я получил приглашение на должность ведущего корреспондента экономического отдела одной газеты. Охотно попробую свои силы на этом поприще. Но, прежде чем принять это предложение, прошу твоего совета, поскольку уже обращался к тебе с просьбой об устройстве». И всё в таком духе. Так оно и было. Хираока действительно просил Дайскэ устроить его в фирму к старшему брату. Дайскэ ему не отказал, но никаких шагов в этом направлении не делал. И потому письмо Хираоки понял, как напоминание об этой просьбе. Письмо с отказом Хираока мог воспринять, как непростительное равнодушие, поэтому на следующий же день Дайскэ лично отправился к другу, рассказал ему, как обстоят дела, и попросил пока на него не рассчитывать. Хираока ответил, что ничего другого он и не ждал, и при этом довольно странно посмотрел на Митиё.

В другой раз от Хираоки пришла открытка. «С газетой наконец уладилось, хотелось бы посидеть с тобой вечерок и выпить. Жду такого-то числа». Отправившись на очередную прогулку, Дайскэ тогда зашёл к Хираоке и предупредил, что прийти, к сожалению, не может по разным непредвиденным обстоятельствам. Хираоку он застал лежащим прямо посреди комнаты. Оказалось, что накануне он был в гостях и весь вечер пил. Хираока всё время тёр воспалённые глаза. Потом вдруг стал жаловаться на тяготы семейной жизни: «Работать могут только холостяки, ну вот хотя бы ты, к примеру. Будь я холост, непременно поехал бы в Маньчжурию или в Америку, а так…» Митиё в это время чем-то занималась в соседней комнате, её и слышно не было.

В третий раз Дайскэ зашёл к ним, когда Хираока был на работе в редакции. Зашёл просто так, без всякого дела, и с полчаса просидел на веранде, беседуя с Митиё.

После этого он долго избегал района Коисикава, вплоть до сегодняшнего вечера… Когда, подойдя к дому Хираоки, он громко окликнул хозяев, навстречу ему вышла служанка с лампой в руке. Ни Хираоки, ни Митиё дома не оказалось. Дайскэ не стал расспрашивать, куда они пошли, сел на трамвай, доехал до Хонго, там пересел до Канды. В районе Канды сошёл с трамвая, зашёл в пивную и залпом выпил пива.

Утром Дайскэ проснулся с хорошо знакомым ощущением, что мозг его разделён на две части, которые кругами расходятся от центра. В таких случаях Дайскэ обычно воспринимал собственную голову как сооружение, у которого плохо пригнаны наружная и внутренняя части, и начинал трясти головой, чтобы слить их воедино. Вот и сейчас, лёжа на подушке, он стукнул себя несколько раз по голове чуть выше уха.

Дайскэ и в голову не приходило, что эта патология могла возникнуть из-за частых возлияний. Он привык к вину чутья ли не с детства и никогда не хмелел, сколько бы ни выпил. Стоило ему после этого хорошенько выспаться, и он чувствовал себя совершенно здоровым. Однажды они с братом поспорили, кто больше выпьет. Дайскэ осушил тринадцать бутылочек сакэ по три го [24] Го — 0,18 литра. , а на следующий день как ни в чём не бывало пошёл на занятия. Брат же два дня жаловался на головную боль и ходил мрачнее тучи, объясняя это разницей в возрасте.

В сравнении с этим вчерашнее пиво сущий пустяк, думал, Дайскэ, продолжая колотить себя по голове. К счастью, эти странные ощущения нисколько не влияли на работу мозга, просто иногда Дайскэ не хотелось его утруждать. Но при некотором усилии мозг его мог выполнить любую сложную работу. Поэтому Дайскэ не видел причин для пессимизма и нисколько не опасался за свою психику. Когда эти ощущения появились у него впервые, он удивился. Во второй раз обрадовался, как чему-то новому и необычному. Правда, в последнее время эти ощущения приходили вместе с душевным разладом, когда он бывал способен на любой бессмысленный поступок. Это, собственно, и огорчало Дайскэ.