Сосэки Нацумэ - ВРАТА

— Я так старалась дать тебе возможность закончить колледж, чего только не делала, но…

Короку слово в слово повторил всё, что сказала тётка. Во время разговора с ней он вдруг вспомнил, что Соскэ после похорон отца, уже перед отъездом, сказал Короку, что оставляет деньги на его учёбу дяде. Но когда он спросил об этом тётку, та с удивлением ответила:

— Какую-то небольшую сумму Co-сан действительно оставил, но тех денег давно уже нет. И дядя, когда был жив, полностью тебя содержал.

Какую сумму и на сколько лет оставлял брат, этого Короку не знал и потому ни слова не мог возразить тётке. А та ещё присовокупила:

— Ты ведь не один, у тебя есть старший брат, с которым можно посоветоваться. Я тоже непременно повидаюсь с Со-саном и подробно расскажу, как обстоят дела. А то и Со-сан к нам не приходит, и я давно у него не была, потому и не могла поговорить о тебе.

Выслушав Короку, Соскэ поглядел на него и сказал:

— Ума не приложу, что делать!

Прежде Соскэ, вспылив, тотчас же побежал бы к тётке объясняться. Как ни странно, он не испытывал к брату неприязни за то, что, всегда холодный и безразличный, он вдруг разоткровенничался, видимо, забыв о том, что совсем недавно великолепно обходился без Соскэ.

Блестящее будущее, созданное воображением Короку, рушилось у него на глазах, и, не зная, кого в этом винить, он уходил вконец подавленный. Проводив его взглядом, Соскэ, некоторое время стоял на пороге тёмной прихожей, устремив взор на вечернее небо. Затем он принёс с заднего дворика два больших банановых листа, расстелил их на галерее возле гостиной, сел, рядом усадил О-Ёнэ и всё ей рассказал.

— Может, тётушка хочет передать нам его на попечение, как ты думаешь? — спросила О-Ёнэ.

— Надо встретиться и поговорить, иначе не узнаешь, что у неё на уме, — ответил Соскэ.

— Да, конечно, — согласилась О-Ёнэ, обмахиваясь веером. Соскэ ничего больше не сказал, всматриваясь в полоску неба, видневшуюся между крышей и обрывом. О-Ёнэ первая нарушила молчание:

— Неужели тётя не понимает, что нам это не под силу?

— Ну, конечно же, совсем не под силу, — поддакнул Соскэ.

Они заговорили о другом и к этой теме больше не возвращались. Дня через два-три, как раз была суббота, Соскэ со службы зашёл к тётке. Увидев его, она воскликнула с преувеличенным радушием:

— О, кого я вижу!

Пересилив возникшее было неприятное чувство, Соскэ заговорил о том, что его мучило последние годы. И тётке волей-неволей пришлось пуститься в объяснения. Она сказала, что точно не помнит, сколько выручил дядя за усадьбу, но после покрытия долга, сделанного ради Соскэ, оставалось не то четыре с половиной, не то четыре тысячи триста иен. Дядя считал себя в праве распорядиться этими деньгами, как собственными, поскольку Соскэ бросил на него усадьбу, а сам уехал. Но дяде не хотелось, чтобы кто-нибудь упрекнул его в том, будто он нажился на Соскэ, и он решил положить деньги в банк на имя Короку. Кстати, Соскэ за его поступок могли бы вообще лишить наследства, так что у него нет оснований претендовать хоть на единый грош из этих денег.

— Не сердитесь, Со-сан. Я лишь передаю вам слова дяди, — как бы оправдываясь, сказала тётка. Соскэ ничего не ответил, и тётка продолжала:

— На деньги Короку, положенные в банк, дядя, на свою беду, купил дом в районе Канда, но дом сгорел раньше, чем успели его застраховать. Поскольку Короку ничего не знал о покупке дома, то и о случившемся несчастье ему, само собой, тоже не сказали. Вот как обстоят дела, — сказала тётка. — Мне жаль вас, Co-сан, но теперь поздно говорить об этом. Такова судьба. Смиритесь. Был бы жив дядюшка, он, возможно, вышел бы из положения. Ну что в конце концов за тяжесть ещё один человек в семье. Даже я, будь только это в моих силах, возместила бы Короку стоимость дома или же, на худой конец, дала бы ему возможность доучиться, но… — Тут тётка посвятила Соскэ в ещё одно сугубо семейное дело, касавшееся Ясуноскэ.

Единственный сын дяди, Ясуноскэ, этим летом только окончил университет. Дома его лелеяли и холили, общался он лишь со своими однокурсниками и никаких забот не знал. Словом, хорошо воспитанный, он вступил в жизнь, совсем её не зная. Инженер-механик, он мог поступить на службу в одну из многочисленных фирм Японии, несмотря на то, что промышленная лихорадка постепенно начала стихать. Однако Ясуноскэ, видимо, унаследовал от отца предпринимательскую жилку и был одержим стремлением начать собственное дело. Как раз в этот момент ему подвернулся один из бывших студентов инженерно-технического факультета, окончивший его раньше Ясуноскэ. Он уже успел построить небольшую фабрику в районе Цукидзима и теперь самостоятельно вёл дело. Они потолковали, и Ясуноскэ решил попробовать войти с ним в долю, а для этого, разумеется, нужен был хотя бы небольшой капитал. В этом, собственно, и заключалось названное тёткой «сугубо семейным» дело.