Роберт Стивенсон - Сент-Ив (Пер. Чистяковой-Вэр)

— Мисс Дороти, — спросил я, — вы желаете избавиться от этого человека?

— О, если бы это было возможно! — вскрикнула она. — Конечно, только не прибегая к насилию!

— Понятно, — ответил я, — отделаться от него не трудно. Мы в цивилизованной стране; этот человек преступник…

— Никогда, ни за что! — горячо сказала Дороти. — И не помышляйте об этом. Несмотря на все его заблуждения, он не преступник, я знаю это!

— Во всяком случае, он не прав перед законом, — проговорил я.

Заметив, что наши верховые порядочно опередили нас, я окликнул моего кучера и спросил у него, как зовут ближайшего судью в этой местности и где он живет? Кучер сказал мне, что архидиакон Клитеро считается крайне уважаемым лицом, что к его усадьбе ведет проселок, очень недалеко оставшийся за нами, что его дом стоит всего милях в двух от большой дороги.

— Отвезите туда эту леди, пустите лошадей вскачь.

— Слушаю, сэр, — ответил возница, — как вам будет угодно.

Невероятно скоро он повернул лошадей, и мы понеслись к югу.

Верховые быстро заметили этот маневр и последовали нашему примеру. Они скакали, до нас доносились их неясные крики. Прекрасная, приличная картина, в которой фигурировала карета с эскортом верховых, в мгновение ока превратилась в нечто вроде шумной травли. Без сомнения, форейторы и мой прелестный плут были бескорыстными актерами в этой комедии, они скакали ради удовольствия спорта, рты их улыбались, они размахивали шляпами и кричали, что кому вздумается: «Держи, держи! Стой, вор! Бродяга, разбойник!». Не то было с Беллами. Едва заметив, что мы переменили направление, он так резко повернул свою лошадь, что бедное животное чуть не упало затем Беллами погнал своего скакуна что было духу. Когда он подъехал поближе, я увидел, что смертельная бледность покрывала его лицо, и что он держал в руке пистолет. Я обернулся к молоденькой девушке, недавно еще бывшей его невестой, но теперь переставшей быть ею. Она отшатнулась от окна и нагнулась ко мне.

— О, не дайте ему меня убить! — воскликнула она.

— Не бойтесь, — ответил я.

Лицо Дороти исказилось от ужаса, инстинктивным движением ребенка она ухватилась за меня своими ручками. Карета внезапно подскочила; при этом мои ноги отделились от пола экипажа, и вскоре мы с Дороти снова упали на сидение. Почти в то же мгновение голова Беллами заглянула в окно, которое маленькая мисс оставила открытым.

Вообразите следующее положение: малютка и я падаем или только что упали на сидение, откинувшись назад и представляя собой крайне странную, двусмысленную картину. Карета бешено несется вдоль большой дороги, покачиваясь на выбоинах…

Голова, рука и пистолет Беллами очутились в карете, но так как его конь скакал еще быстрее, нежели мои лошади, ему почти в то же мгновение пришлось отшатнуться назад. Все это произошло в течение одной секунды. Однако исчезая из окна кареты, отвергнутый жених послал нам пистолетную пулю; нечаянно или нарочно выстрелил Беллами — я не знал и никогда не узнаю этого, он же, вероятно, теперь забыл обо всем, что случилось в тот день… Полагаю, что Беллами хотел только напугать нас и принудить остановиться. Когда раздался выстрел, маленькая мисс жалобно закричала; Беллами, вероятно, решив, что он ранил ее, соскочил с лошади, точно преследуемый фуриями, перепрыгнул через изгородь и необычайно быстро исчез из виду.

Роулею хотелось броситься за Беллами, но я удержал его, считая, что мы отлично отделались от бешеного человека, поплатившись только царапиной на моем плече и отверстием в левой стенке малиновой кареты. Теперь мы более приличным образом продолжали наш путь к архидиакону Клитеро. Благодарности маленькой мисс не было пределов. Вся эта драматическая сцена и то, что ей было угодно называть моей раной, вызвали ее безграничное восхищение. Она непременно хотела перевязать мое плечо своим носовым платком и со слезами оказала мне эту услугу. Я охотно отказался бы от ее нежностей, так как не люблю, чтобы меня ставили в смешное положение. К тому же пуля только едва задела меня, и на моем плече остался знак не глубже кошачьей царапины. Говоря правду, я охотнее поручил бы заботливости мисс Гринсливс мой рукав, гораздо сильнее пострадавший при этом столкновении, однако я был слишком благоразумен, чтобы начать разочаровывать мою спутницу. Мысль о том, что ее спас герой, раненый при столкновении с отвергнутым женихом, и что она перевязала рану храбреца своим носовым платком (который даже не мог покраснеть от крови!), поднимала ее в своих собственных глазах; мне чудилось, что я слышу, выражаясь слогом знаменитой миссис Радклиф, как она рассказывает это приключение своим школьным подругам.