Роберт Стивенсон - Сент-Ив (Пер. Чистяковой-Вэр)

Я проводил миссис Гилькрист в чайную комнату. Мистер Робби шел за нами, Флора полулежала на софе в состоянии, действительно близком к обмороку. Майор стоял подле нее с чашкой чая в руках.

— Я послал Рональда за каретой, — сказал он.

— Гм… — произнесла старуха и окинула его странным взглядом. — Ну, передайте мне чашку и достаньте нам с вешалки наше платье и шали… Номерки у вас, ждите нас на верхней площадке.

Едва ушел майор, как возвратился Рональд и сказал, что карета готова; я пробрался к двери из чайной комнаты и осмотрелся; в бальной зале было множество народа, все оживленно танцевали, мой двоюродный брат с увлечением выделывал па; в данную минуту он повернулся к нам спиной. Все мы пробрались по стенке и скоро очутились за дверями зала. На верхней площадке лестницы стоял Чевеникс с верхним платьем дам в руках.

— Вы, майор и Рональд, можете, укутав нас, вернуться в зал. Без сомнения, вы в конце вечера найдете наемную карету, в которой и вернетесь домой.

Говоря, старуха не спускала глаз с двух сыщиков, шептавшихся за спиной майора. Обратившись ко мне, она произнесла холодно-вежливым тоном:

— Доброй ночи, сэр. Благодарю вас за ваши хлопоты. Или нет… проводите нас, пожалуйста, до кареты. Майор, передайте мистеру, как там вы его называете, мою шаль.

Я не посмел с благодарностью взглянуть на нее. Мы двинулись вниз. Впереди шла тетка Флоры, затем моя возлюбленная, которую поддерживали Рональд и Робби, далее я и Чевеникс. Когда я спустился с первого перехода лестницы, я заметил, что рыжий сыщик тоже сделал несколько шагов вперед. Хотя мой взгляд не отрывался от шали старой Гилькрист, я увидел, как его палец дотронулся до моего рукава, и это прикосновение обожгло меня как каленое железо. Товарищ сыщика удержал его, они стали шептаться. Без сомнения, эти люди воображали, что я ничего не опасаюсь и еще вернусь в зал; я шел без шляпы и пальто, они пропустили меня. Очутившись на шумной улице, я стал в тени кареты. Рональд подбежал к кучеру (в котором я узнал садовника Робби) и сказал ему: «Мисс Флоре дурно. Поезжайте домой, как можно скорей!» Рональд исчез под тентом.

— Вот гинея, только гоните во всю прыть, — сказал я, стоя по другую сторону козел под потоками ливня, и всунул в мокрую руку кучера монету.

Может быть, я ошибся, но мне послышалось, что на лестнице собрания раздался голос бранившегося Алена. Когда экипаж тронулся с места, я раскрыл дверцу с моей стороны и вскочил внутрь кареты, упав на колени старой Гилькрист.

Флора подавила готовое вырваться у нее восклицание. Я опомнился, пересел на переднее сиденье, заваленное пледами, и запер покрепче дверцу экипажа. Старуха молчала. Карета прыгала по Эдинбургской мостовой, стекла дрожали от порывов ветра. Когда мы проезжали мимо уличных фонарей, в карету не проникало света, но на желтом фоне освещенного окна вырисовывался строгий профиль моей покровительницы и скоро снова исчезал во тьме.

Я протянул руку, и в темноте она встретилась с нежной ручкой Флоры. В течение пяти блаженных секунд наши пальцы не разжимались и биение наших пульсов пело: «Я люблю тебя, я люблю тебя».

— Мосье Сент-Ив, — послышался спокойный голос старухи (Флора отдернула свою руку). — Рассмотрев все ваше дело, от головы до хвоста (если только предположить, что у него есть голова, в чем я сомневаюсь), я прихожу к убеждению, что я вам оказала услугу — это во второй раз.

— Такую услугу, о которой я никогда не забуду.

— Пожалуй. Но я надеюсь, что вы не будете также и забываться!

Наступило новое молчание. Так мы проехали мили полторы или две. Наконец старуха с шумом опустила окно, и ее голова, украшенная величественной шляпой, очутилась во тьме ночи. Кучер остановил лошадей.

— Этот джентльмен желает выйти из экипажа.

Действительно, мне было необходимо расстаться с моими спутницами: мы приближались к Суанстону. Выйдя из кареты, я повернулся, чтобы пожать в последний раз ручку Флоры, и вдруг моя нога запуталась в чем-то. Я нагнулся, в эту минуту дверца кареты захлопнулась.

— Сударыня, ваша шаль!

Но экипаж уже тронулся, обдав меня грязью. Я остался один среди неприветливой большой дороги. Я смотрел на маленькие красные глазки экипажа, постепенно исчезавшие вдали. Вскоре раздался стук приближавшихся колес, и я рассмотрел две пары желтых огоньков, несшихся со стороны Эдинбурга. Я успел перескочить через загородку на залитый дождем луг и присел на корточки. Вода проникала сквозь мои бальные башмаки. И вот среди дождя мимо меня промчались две кареты. Кучера с ожесточением гнали лошадей.