Роберт Стивенсон - Мастер Баллантрэ

По всей вероятности, мысль эта принадлежала старику-лорду, и насколько мне известно, многие семьи поступили в то время таким же образом, как решил лорд.

Но один спор кончился, а другой начался. Дело в том, что лорд, мисс Алисой и мистер Генри, все были того мнения, что старший сын должен остаться дома, а младший должен отправиться на войну, но мастер Баллантрэ ни под каким видом не соглашался оставаться дома, его беспокойный характер и его тщеславие не давали ему покоя. Милорд просил его, мисс Алисон плакала, мистер Генри ясно излагал ему, почему ему следует остаться дома — все напрасно.

— Обязанность прямого наследника поместья Деррисдир ехать верхом, рядом с королем, — сказал Джемс.

— Если бы ты действительно вел себя как наследник, это другого рода дело, — сказал мистер Генри. — Но что ты делаешь? Чем ты занимаешься? Ты плутуешь только в картах, и больше ничего.

— Мы будем охранять замок Деррисдиров, Генри, не правда ли? — сказал отец.

— И вот еще что, Джемс, — прибавил мистер Генри, — если я отправлюсь в поход и принц будет победителем, то мне удастся примирить тебя с королем Джемсом. А если ты отправишься в поход, и та сторона, к которой ты будешь принадлежать, проиграет, то ты обязан поделиться со мной и правами, и титулом. Ну, а кем я буду в таком случае?

— Лордом Деррисдиром, — сказал старший брат, — ручаюсь тебе за это.

— Я не согласен играть в такую серьезную игру! — закричал мистер Генри. — Я вовсе не желаю быть в таком дурацком положении, в каком ни один человек, имеющий хоть каплю смысла в голове, не пожелает долго оставаться. Что я буду представлять из себя? Ни рыба, ни мясо. — Он с минуту помолчал, а затем сказал то, что он, быть может, в другое время не решился бы выговорить: — Ты любимец отца… твоя обязанность оставаться с ним.

— Ба, — сказал мастер Баллантрэ, — ты говоришь это из зависти, больше ничего. Я — любимец! Быть может, ты желаешь подставить мне ножку, Иаков?

Слово «Иаков» он произнес каким-то особенно насмешливым тоном.

Мистер Генри повернулся и, ничего не ответив, прошелся несколько раз по комнате. Он обладал удивительным искусством молчать, когда это требовалось. Но вдруг он сразу остановился перед мистером Джемсом и сказал:

— Я младший сын, и мне следовало бы идти, а между тем будущий владелец поместья говорит: «Я иду». Как же нам быть? Что ты скажешь мне на это, мой братец?

— Я скажу тебе, Гарри, вот что. Когда двое упрямых людей спорят, то есть только два способа разрешить их спор: начать драться, чего мы, надеюсь, делать не будем, или же бросить жребий. Вот гинея. Решай, какая твоя сторона, лицевая или оборотная.

— Отлично, если лицевая сторона будет наверху, то я иду в поход, если же оборотная будет наверху, я остаюсь дома.

Монета была брошена, и оборотная сторона оказалась наверху.

— Вот это тебе хороший урок, Иаков, — сказал мастер Баллантрэ.

— Очень жаль, что так случилось, — ответил мистер Генри и выбежал из комнаты.

В то же время мисс Алисон взяла монету, которая решила спор братьев и, рассердившись на нее за то, что она опрокинулась не так, как она, мисс Алисон, этого желала, выбросила ее за окно.

— Если бы ты любил меня так сильно, как я люблю тебя, то остался бы дома! — закричала мисс Алисон, подходя к Джемсу.

— Я не могу любить тебя сильнее своей чести, — ответил мастер Баллантрэ.

— О, у тебя нет сердца, — воскликнула она, — и пусть тебя убивают, мне все равно!

С этими словами она, заливаясь слезами, выбежала из зала и отправилась к себе в комнату.

Мастер Баллантрэ остался вполне равнодушным к этому порыву горя, и когда молодая девушка выбежала из комнаты, он, сделав насмешливую гримасу, обратился к своему отцу и сказал:

— Мне кажется, что это будет не жена, а какой-то домашний черт.

— Нет, не она черт, а ты! — закричал отец. — Ты огорчаешь меня, тогда как ты отлично знаешь, что ты мой любимец. Хотя мне и стыдно признаться в том, что я несправедлив, но я не могу этого отрицать. И, несмотря на всю мою любовь к тебе, ты с самого дня твоего рождения доставлял мне лишь одни неприятности, ты ни разу не порадовал меня, ни разу, ни разу, — повторил он еще в третий раз.

Не знаю, что привело милорда в такое волнение, легкомыслие и непослушание старшего сына или же упрек младшего относительно того преимущества, которое отец давал старшему, но только старик был в страшном волнении. Мне думается, что главной причиной этого волнения был именно вполне заслуженный упрек, который ему косвенно сделал его младший сын, потому что с этого дня милорд начал относиться к мистеру Генри гораздо лучше.