Роберт Стивенсон - Мастер Баллантрэ

Я не мог смотреть на него без жалости, так как я любил его, а Моунтен и сэр Вильям прямо-таки отворачивались от него, такое неприятное впечатление он производил. Сэр Вильям, стараясь не смотреть на него, глядел в противоположную сторону, а когда во время своего рассказа Моунтен случайно взглядывал на него, он бледнел на минуту, запинался и также тотчас отворачивался.

Когда сэр Вильям предложил милорду отправиться обратно в Альбани, милорд как будто пришел в себя и совершенно спокойным голосом спросил:

— Вы, стало быть, советуете мне ехать в Альбани?

— Да, в Альбани, так как ближе нет места, где бы вы могли находиться в полной безопасности.

— Мне бы не хотелось возвращаться в Альбани, — ответил милорд. — Я не боюсь индейцев, — присовокупил он с некоторым ударением.

— Я был бы чрезвычайно рад, если бы мог сказать то же самое, — возразил сэр Вильям, улыбаясь, — но, к сожалению, я этого сказать не могу. А между тем, я не могу возвратиться обратно, как бы я этого ни желал, так как я обязан исполнить данное мне поручение, и несмотря на то, что я подвергаю жизнь свою опасности, должен идти дальше вперед. Вам же, насколько я могу судить, ехать дальше незачем. То, что вас интересовало, вы узнали. Очень сожалею о том, что вам пришлось получить такое печальное известие, но во всяком случае дальнейших известий вам ждать нечего, и ехать вам дальше также незачем, и поэтому я положительно отговариваю вас следовать за мной. Я не могу взять на себя ответственность везти вас дальше, так как знаю, какому риску я подвергаюсь сам, и вовсе не желаю подвергать ему и вас. Если с нами случится что-нибудь ужасное то каждый человек будет иметь право осудить меня за то, что я повел вас на погибель.

Милорд ничего не ответил и, обратившись к Моунтену, спросил:

— Почему вы думаете, что он умер?

— Я не вполне понимаю, что ваша милость спрашивает? — спросил в свою очередь Моунтен, глядя на милорда изумленным взглядом и оставляя в покое свои окоченевшие пальцы, которые он в продолжение нескольких минут усердно растирал.

Милорд на секунду призадумался, а затем голосом, в котором слышалось раздражение, сказал:

— Я спрашиваю вас, от какой болезни он умер? Мне кажется, что в моем вопросе ничего непонятного нет.

— О, от какой болезни, этого я не знаю, — ответил Моунтен. — Гасти, и тот не знает, от какой. Мне известно только, что он захворал и умер.

— Ага, видите ли, вот оно что! — обратился милорд к сэру Вильяму.

— Милорд, то, что вы говорите, для меня непонятно, — ответил сэр Вильям.

— Как непонятно? Весьма понятно! — воскликнул милорд. — Все это весьма важно для моего сына. Если брата моего нет больше в живых, то все наше состояние и наш титул перейдут впоследствии к моему сыну, а если он жив, то сын мой не наследник. Надо, во-первых, достоверно знать, умер ли он на самом деле, а затем, если умер, то от какой болезни, иначе могут возникнуть различные толки, различные несправедливые подозрения, и прочее, и прочее.

— Но ведь его же похоронили, черт возьми! — воскликнул сэр Вильям.

— Я не верю этому, я не верю этому! — ответил милорд, дрожа всем телом. — Я никогда не поверю этому! — закричал он и вскочил на ноги. — Что, он имел вид умершего? — спросил он Моунтена.

— Вид умершего? — спросил в свою очередь Моунтен. — Разумеется, имел, он был бледен как мертвец. Ведь я же говорю вам, что он умер, и я сам лично бросил горсть земли на его могилу.

Милорд схватил сэра Вильяма дрожащей рукой за рукав и сказал:

— Я должен вам сказать, что мой брат был совершенно особенный человек: его нельзя было убить, и когда он умирал, он тотчас снова оживал.

— То есть, что вы хотите этим сказать? — спросил сэр Вильям.

— Могу вас уверить, что его убить никак нельзя, что у него совершенно особенная натура, — начал шептать милорд. — Я сам пронзил его саблей! — закричал он вдруг громко. — Я чувствовал, как лезвие моего оружия пронзило его грудную клетку и горячая кровь его брызнула мне в лицо, еще раз и еще раз, — повторил он, показывая при этом, как он поворачивал оружие в груди брата, — но, между тем, он все-таки не умер, и я его все-таки не убил. Так как же вы хотите, чтобы я поверил, что он умер теперь? О, нет, я этому не поверю раньше, чем я увижу, что он разлагается.

Сэр Вильям взглянул на меня удивленным взглядом, а Моунтен перестал осматривать свои отмороженные пальцы и, разинув рот, в упор смотрел на него.

— Милорд, — сказал я, — прошу вас, придите в себя и подумайте, что вы говорите.