Джордж Мередит - Эгоист

— Дорогой друг, завтра мы расстаемся. Мне хотелось бы, чтобы вы запомнили меня не такой уж скверной, какой я могла вам показаться, — по крайней мере, вы должны понять, что я была искренней. Пусть в безумном своем нетерпении я вела себя, как дикарка, но я никогда не лицемерила. Я понимаю, что и этот образ не слишком привлекателен, но такова уж ваша Клара, такой, во всяком случае, она представляется самой себе. Хорошо, я вам скажу. Он выразил желание, чтобы… чтобы я обещала отдать свою руку и сердце мистеру Уитфорду. Видите, как он добр!

Летиция широко открыла глаза.

— Вы в этом усматриваете проявление его доброты?

— Намерение было доброе. Он послал ко мне мистера Уитфорда и просил, чтобы я его выслушала.

— А по отношению к мистеру Уитфорду, по-вашему, это был добрый поступок?

— Я вижу, наша знаменитая прогулка, Летиция, произвела на вас неизгладимое впечатление! Оно и не удивительно. Я была тогда как в горячке.

— И вы согласились его выслушать?

— Да, представьте! Я сама себе удивляюсь, но мне казалось, что я не имею права отказаться.

— И наш бедный друг пытался объясниться вам в любви?

— Он? Нет! Что вы!

— Вы сразу дали ему понять всю безнадежность такой попытки?

— Я? Нет.

— Быть может, деликатно, тонко?

— Да нет же!

— Надеюсь, вы не вздумали им играть? Он человек большого сердца.

— Право?

— И вы сомневаетесь? Как-никак вы имели возможность узнать его душу.

— Передо мной он не раскрывал своего большого сердца — даже самого верхнего слоя этих бездонных глубин.

Летиция нахмурилась.

— Нет, — сказала Клара, — нет, она не кокетка, уверяю вас.

Летиция засмеялась.

— Вы так и не утеряли той «ужасной власти», которую — помните? — заставили меня испытать в тот день на себе.

— Как жаль, что я не в силах, видимо, употребить мою пресловутую власть во благо.

— И он ничего не сказал?

— Ну нет, он говорил много. О Швейцарии, о Тироле, об Илиаде и об Антигоне.

— И это все?

— Что вы! Он говорил также и о политической экономии. Согласитесь, что положение, в каком мы очутились, было несколько необычно — во всяком случае, для меня. Но вы мне ничуть не сочувствуете!

— Если бы я могла знать ваши чувства!

— Я испытывала признательность к сэру Уилоби и горевала за мистера Уитфорда.

— Горевали?

— Ну да! Я видела, как тяжела, как почти непосильна для него задача, вываленная на него сэром Уилоби: вежливо дать мне понять, что планы его кузена не отвечают собственным его желаниям.

— Ах, Клара, в каких-то вещах вы бываете так проницательны!..

— Да, он щадил меня. Я видела это по тому, как он уклонялся… И он был, как всегда, очень мил. Мы ходили с ним по парку бог весть сколько времени — мне, впрочем, наша прогулка не показалась долгой.

— И вы так и не коснулись этой темы?

— И за версту к ней не подходили. Да иначе и быть не могло. Ведь чтобы задать девушке… известный вопрос, нужно испытывать к ней уважение. Он же, мне кажется, по-своему даже расположен ко мне, но только как к веселой и легкомысленной приятельнице.

— А если бы он сделал вам предложение?

— Он — предложение? Когда он меня презирает!

— Какое вы дитя, Клара! Или у вас страсть морочить людей? Вы, верно, порядком помучили его, а теперь решили взяться за меня.

— Но как же ему меня не презирать?

— Нет, вы в самом деле так слепы?

— Быть может, мы обе с вами слегка ослепли, мой друг?

Подруги обменялись глубоким, испытующим взглядом.

— Вы намерены ответить на мой вопрос, сударыня? — спросила Летиция.

— То есть на ваше «если бы»? Если бы он и стал просить моей руки, то лишь из снисхождения.

— Вы опять увиливаете!

— Постойте, дорогая Летиция! Он просто-напросто проявил чуткость, чтобы не причинить мне боли.

— Иначе говоря, вы дали ему почувствовать, что это причинило бы вам боль.

— Друг мой! Позвольте прибегнуть к сравнению. И тогда, быть может, вам легче будет понять, чем я была во время нашей с ним беседы. Итак, представьте себе поплавок рыбака — он спокойно лежит на воде и, послушный малейшему движению удилища, готов либо погрузиться в воду, либо взвиться в воздух. Я была точно таким поплавком.

— У сравнений есть опасное свойство, — удовлетворяя того, кто к нему прибегает, оставлять слушателя в прежней неизвестности, — сказала Летиция. — Вы сами признали, что если бы он отважился сделать вам предложение, вы испытали бы тягостное чувство.

— Я была поплавком, поймите! Это самое точное сравнение: я была пассивна, как поплавок. Глядя на мою неподвижность, казалось, можно было заснуть. Но в любую минуту я могла бы исчезнуть в глубинах или, послушная удилищу, взметнуться в воздух. Ну, а рыбка — не клюнула!