Андре Жид: Тезей

Наверняка, нашлось бы что-то поинтереснее для наблюдения в этом странном семействе, чем фасоны нарядов да тонкие вилочки. Но Тезей отказывается замечать что-то еще. Отказывается замечать это и А. Жид, ведя повествования от лица Тезея. «Нехорошо, я узнал это на своем горьком опыте, когда есть такая разница в возрасте между супругами», — комментирует Тезей свой трагический брак с Федрой. Какова же могла быть эта разница? В момент появления Тезея на Крите он был молодым человеком, а Федра — девочкой. Разница в возрасте между супругами вряд ли превышала десять-пятнадцать лет. Меж тем, Тезей «успел состариться, а Федра все еще оставалась необычайно молодой». Далее. В тексте неоднократно подчеркивается, что Минос оставался чернобородым, в то время, как его брат-близнец Радамант и ровесник Дедал были совершенно седыми. Юного Тезея вполне взволновала многодетная немолодая Пасифая, которая, следовательно, замечательно хорошо сохранилась для своих лет и матримониального статуса. Перед нами великолепный образец писательского мастерства. В повести, написанной от первого лица, автор дает читателю понять, что рассказчик слегка заврался или, по меньшей мере, чего-то не договаривает.

Тезей не решается признать очевидное. Несовпадения в возрасте объясняются всего-навсего тем, что время у богов и у простых смертных течет по-разному.

Так называемая «змеиная богиня», Крит

— Тезей отказывается это признать, хотя и не удерживается от того, чтобы сболтнуть лишнее. Минос, с грудью «широкой, как у Зевса» и Пасифая «со взглядом, как бы сказать, коровьим» для Тезея — всего лишь немолодая супружеская чета, пусть и царского достоинства. Ариадна, которой повсеместно воздавались божественные почести, для Тезея — вздорная, помешанная на поэзии девица, искушенная в любви, каковое обстоятельство, с точки зрения доброго обывателя, является достаточным основанием к тому, чтобы, не испытывая угрызений совести, бросить ее на произвол судьбы. Тезей на Крите — уже не поэт. Поэтом он был в ранней юности. Ариадна была способна вернуть Тезею поэтическое восприятие мира, но его выбор уже был свершен. В выборе этом много благородной гордости и спеси, но много и обывательского безразличия и слепоты. Почему же Ариадна так цеплялась за тривиального Тезея? Потому что вера необходима не только смертным, но и богам, и потому что грани между смертным и божественным, как замечено выше, легко преодолимы.

«La petite Parisienne», фрагмент росписи Кносса

Земной путь избрал и просвещенный Эдип. Последний, впрочем, в итоге рокового кровосмесительства стоял перед гораздо более жестким выбором. Браки и любовные связи между братьями и сестрами были в царских семьях явлением достаточно обычным, но брак между матерью и сыном допускался только у верховных богов . Эдип не отважился на эту роль. Эдип — бессильный, «созерцательный» бог из машины, прах которого благословен и приносит благословение.

«Тем временем, в такой же степени, как Бог сотворил меня, не создан ли Бог человеком?» — в этом, отчасти риторическом, вопросе Икара уже нет почти ничего от коммунизма А. Жида.

Бог есть обожествляемое. Бог есть квинтэссенция веры. Вспомним, как плакали и истекали кровью примитивные идолы во время крещения Руси.

«Бог — это ребенок». Свобода не запрещает открывать тайны, пусть даже элевсинские, особенно когда рассказчик, не связанный обетом, всего лишь повторяет чужие слова.

Вера в отдаленное божественное, в ущерб тому, которое всегда рядом, в примитивной форме свойственна Тезею, а в более утонченном варианте — Икару, вернее, его духу. Тезей и Икар отодвигают небеса от земли, Дедал же, на свой манер, — приближает.

Аттическая амфора, около 550–540 г. до н. э.

Тезей простоват с точки зрения технического интеллигента Дедала, так оно и есть. Тезей наивно полагает, что ему удалось заставить Дедала повиноваться себе — научить как выбраться из лабиринта. На самом же деле, Дедал, ссылаясь на свои пророческие способности, ловко навязывает Тезею свою волю — воссоединением множества мелких поселений создать великие Афины.