Теодор Поуис - Притчи

— Предпочитаю свои деньги, — отвечал фермер с громким смехом.

— Вы имеете в виду, — сказал светляк, — что предпочитаете почет и уважение, что приносят вам деньги, а не кротость ума.

— Мой собственный хребет не смог бы выразиться прямее, — отвечал фермер.

— Однако вообразите, — продолжал светляк, — что ни один человек, даже самый грубый ваш батрак, не малейшим образом не желает заботиться о вашей славе — разве что сочно выругаться, отскочив на обочину дороги от вашего автомобиля. Вообразите, что вместо того, чтобы восхвалять ваше богатство, всяк ненавидит ваши деньги. Вообразите, что по веянию новой моды, установленной, будем надеяться, лордом Буллменом, мистером Каттингом или пастором, вам становится стыдно от всего сердца за свое состояние, и вы, вместо того, чтобы копить и дальше, просто ложитесь на теплую траву, наслаждаетесь солнцем и ничего не делаете?

— Такие тупые забавы не про меня, — сказал Джон Толд, — ибо самая большая радость на земле — накапливать добро, и почет пребудет — невзирая ни на какие моды — с богатыми.

— А! — вырвалось у светлячка. — Что ж, боюсь, что не смогу склонить вас к смиренности. Ваш свет исходит не от внутренних добродетелей, а от набитых амбаров, откормленных коров, отменных свиней, облигаций и купчих, тогда как мой…

— …исходит из твоей задней части, — заревел фермер.

Светлячок вздохнул. Какое-то время он молчал. Людское поведение и повадки всегда казались ему странными. Но поскольку он принадлежал к роду, который Господь благословил светить во тьме, он не желал, чтобы человек пропал по глупости своего поведения.

— Я бы мог поведать вам о чудесных вещах, — произнес он мечтательно.

— Не затягивай со своей байкой, — ухмыляясь, оборвал его фермер, — ибо я слыхал, что светляки повреждают нежные стебли пшеницы. Джеймс Баркер, что живет возле мэддерского луга, однажды видел, как целая армия светящихся жуков выползла вот отсюда и полезла в мои поля жрать зерно. Очень приятно держать врага в кулаке; как только я отдохну, я положу тебя на тропу, и свет, которым ты так бахвалишься, направит мою стопу, когда я прихлопну тебя башмаком.

Услыхав этот приговор, светлячок задумался на минуту, но даже тогда им не овладел страх или отчаяние, хоть он и оставался в кулаке у фермера.

— Разве никогда не приходило вам в голову, сквайр Толд, — начал он мягко, — что даже если мы исключим добродетель и доброту, есть в мире другие вещи, которые приносят больше радости, нежели простое обладание? Разве не высшее счастье в той красоте, что нисходит на своих поборников, ибо кто бы захотел в такую ночь думать о цене на свинину, или унавоживании репы, или убийстве маленького светлячка? Как передать божественное очарование летних звезд! Взгляните наверх и узрите мерцающие небеса! Разве не пробуждает такой вид в вашем уме некое благоговение? Обратите внимание, умоляю вас, на ту глыбу черноты — Мэддерский холм; посмотрите, как выделяется он на полночном небе. Разве глубокая чернота холма не отвечает мягкой, глубокой тоске, что соединяет Творца с творением в одной большой скорби? Чу! вслушайтесь в тот далекий звук тяжкого морского прибоя на летнем пляже! Подумайте о холодном свечении гальки, белом одиночестве высоких скал. Подумайте о вечном, о бесконечном облике моря. Призадуйматесь на секунду, мистер Толд, о белом дневном цветке. Вы должны познать всю любовь и скорбь при виде обыкновенной маргаритки — маленького цветка, который может превзойти Соломона в своей славе. Но если великое очарование не тронет вас, задумайтесь о мистических стремлениях религии, о надежде на вечное блаженство, что обещано милостивым и любящим. Позвольте же мне, господин, скользнуть обратно в траву, ибо я обещаю вам на этом самом месте, что ни один из нас больше не нападет на ваши поля. Отпустите меня — во имя красоты милосердия, и награда будет ожидать вас на Небесах.

Светляк задрожал, его свет замерцал, но тут фермер от души расхохотался.

— Чума забери твою красоту! — зло ответил он. — Плевал я на нее с высокой колокольни. Что до религии, я, кажется, сижу в передних рядах в церкви, и можешь быть уверен, что если богатого человека уважают здесь, то станут уважать и там. Бог не дурак. Он никогда бы не сделал землю для богатых, а небо — только для бедных. Если Его воля правит в одном месте, то правит и в другом. Но идем-ка, мне настала пора идти. Давай я сожму тебя так, что кровь твоя брызнет на дорогу.

— Подождите секунду, — закричал маленький светлячок. — Если ни добродетель, ни доброта вас не прельщают, то вы можете прислушаться к голосу зависти. Выслушайте меня! В прошлом году пшеница у вас уродилась худо; вы получили только три маленьких стога с двух больших полей. Вы продали их достаточно неплохо, но получили бы — если бы земля была более тучной — в четыре раза больше. Теперь взгляните через дорогу — там стоят пять больших стогов фермера Лорда. Смотрите, какие они большие. Подожгите их.