Уильям Моэм - Собрание сочинений в пяти томах. Том пятый. Пьесы. На китайской ширме. Подводя итоги. Эссе.

Миссис Эрдсли. Уже время пить чай?

Гертруда. Часы на церкви как раз бьют, мадам.

Миссис Эрдсли (встает, откладывает шитье) . Сходите на теннисную площадку, скажите им, что чай подан.

Гертруда. Хорошо, мадам.

Миссис Эрдсли. А мистера Сиднея вы предупредили?

Гертруда. Да, мадам.

Уходит в сад. Миссис Эрдсли пододвигает к столу несколько стульев. Из дома на веранду входит Сидней. Ему лет сорок. Тучный, с большим обрюзгшим лицом. Он слеп, ходит с палкой, но хорошо ориентируется в доме и передвигается вполне уверенно.

Миссис Эрдсли. Где ты хочешь сесть, милый?

Сидней. Все равно. (Садится на стул возле стола, ставит рядом палку.)

Миссис Эрдсли. Чем ты занимался после обеда?

Сидней. Да так, ничем особенным. Повязал немного.

Миссис Эрдсли. А знаешь, у нас сейчас Этель. Говард поехал на скотный рынок в Стэнбери. На обратном пути он заедет за ней.

Сидней. Представляю, как он там надерется.

Миссис Эрдсли. Сидней!

Сидней (усмехнувшись) . Чушь какая-то! Неужели Этель всерьез думает, будто мы не знаем, что он пьет?

Миссис Эрдсли. Она самолюбива. Да и кому приятно сознаваться в совершенной ошибке.

Сидней. А я вот не перестаю удивляться: и что только она нашла в нем?

Миссис Эрдсли. Ну, знаешь, время тогда было другое. И выглядел он этаким молодцом, в форме-то. Он ведь был офицером.

Сидней. А вы с отцом куда смотрели?

Миссис Эрдсли. Они были без ума друг от друга. И потом, во время этой страшной бойни отказывать жениху только потому, что он всего лишь мелкий фермер-арендатор, казалось чудовищным снобизмом.

Сидней. Вы считали, что война продлится вечно?

Миссис Эрдсли. Нет, конечно. Но мы были убеждены, что после войны мир уже никогда не будет прежним.

Сидней. Забавно, как подумаешь. Ничто не изменилось, за исключением разве того, что все мы разорены до нитки да еще сотням тысяч мальчишек вроде меня пришлось распрощаться с возможностью по-человечески прожить свою жизнь.

Миссис Эрдсли вздыхает и беспомощно разводит руками. Сидней насмешливо фыркает.

Не унывай, мама. У тебя есть утешение: твой сын — герой, кавалер ордена «Военный крест», не раз упомянут в приказе. Уж меня-то никто не упрекнет, что я не выполнил своего долга.

Миссис Эрдсли. Идут.

Появляются Гвен Сидари Этель Бартлетт. Этель Бартлетт — вторая дочь миссис Эрдсли, миловидная тридцатипятилетняя женщина с правильными чертами лица и красивыми глазами. Гвен Сидар лет пятьдесят, на лице много косметики, волосы крашеные; одета не по возрасту ярко и модно. Для ее облика характерна деланная веселость и живость женщины, отчаянно цепляющейся за уходящую молодость.

Этель. Остальные придут, как только закончат сет. Привет, Сидней.

Сидней. Привет.

Гвен (обменивается с ним рукопожатием) . Ну как дела, Сидней? Выглядите вы, во всяком случае, превосходно.

Сидней. Да, все в порядке, спасибо.

Гвен. Все трудитесь как пчелка? Вы просто чудо.

Миссис Эрдсли (пытается отвлечь ее) . Можно, я налью вам чаю?

Гвен. Я просто преклоняюсь перед вами. Обладать таким сильным характером!

Сидней (с усмешкой) . Железная воля!

Гвен. Помню, прошлой весной я заболела и мне пришлось целую неделю проваляться в темной комнате. Господи, это было невыносимо. Но я все время твердила себе: это же сущие пустяки, подумай, каково приходится бедняжке Сиднею.

Сидней. Правильно.

Миссис Эрдсли. Вам один кусочек сахара?

Гвен. Нет, нет, я никогда не пью с сахаром. У меня круглый год — Великий пост. (С еще большим пылом набрасывается на Сиднея.) Вы знаете, для меня просто загадка, как только вы ухитряетесь коротать время?

Сидней. Мне помогает чуткость таких очаровательных женщин, как вы. К тому же доброта моих сестер доходит до того, что они играют со мной в шахматы. Еще я читаю — развиваю свои умственные способности.

Гвен. Ах да, по системе Бройля. Я обожаю читать. Представляете, как правило, я прочитываю, по крайней мере, по роману в день. Правда, голова у меня как решето. Бывает, читаю роман, дохожу до последней строчки, и тут только меня осеняет, что я уже читала его раньше. Прямо хоть плачь. Вообразите, такая пустая трата времени!