Джек Лондон - Дочь снегов. Сила сильных

Подобно будущему булгаковскому герою владелец рудников, пароходных компаний однозначно осуждает мужскую трусость и тут же высказывает несколько непривычные для нас сентенции: «Масса — ничто; личность — всё; индивидуум всегда управляет массой и диктует ей свои законы». В другом месте он советует барону Курбертэну стрелять, «если у вас ружье». Это единственный для него весомый аргумент. С дочерью, конечно, отец Уэлз более деликатен, ведь женщины, по его мнению, сделаны из другого теста, чем мужчины. Отец не советует дочери выходить замуж за человека, по его мнению, пустого. Лучше уж быть «матерью-одиночкой», как у нас принято выражаться. Однако на деле Фрона не такая уж нежная и любящая ближних девушка. Достаточно припомнить, как она едва не огрела плетью своего возлюбленного, когда их собачьи упряжки поравнялись, — за то, что тот напомнил ей о правилах приличия.

Хотя в разных эпизодах и совмещенных, синтетических формах романа Фрона неодинакова, но это уже тип новой женщины XX века, который сродни и нашей пулеметчице Анке, и всякого рода партийно-руководящим дамам, как бы читатель или читательница к такого рода женщинам ни относились. Эмансипация и безалаберность общественной жизни сделали свое дело. Тут есть немало и положительных моментов, особенно в освещении Джека Лондона. Писатель идеализирует свою героиню. При всех своих достоинствах и социальном весе она исповедует примитивную индейскую мораль — священную «веру в пищу и кров». Это значительно утепляет образ. Все великие истины просты.

Участие активной личности в общественном процессе, в том числе и женщины, — с ее тонкостью чувств, интуицией, культурой, опирающейся на образованность, на почтительное отношение к собственным предкам и семейным традициям, — вот проблемы романа Джека Лондона, его мораль и идеалы. А если к этому еще добавить рискованные передвижения по бесконечной и безмолвной пустыне, трагические происшествия с покорителями Клондайка, экзотическое окружение и ситуации (ведь отбившаяся от своих Фрона знакомится с инженером Вэнсом Корлисом в его промокшей палатке в тундре, куда строгий хозяин пустил ее обсушиться и переночевать) — вот слагаемые «Дочери снегов».

Увлекательное повествование и неясное беспокойство «в гуще бурного потока» «обезумевших от жажды золота людей», томительное и не всегда безопасное ожидание встречи со своими близкими, прекрасные северные пейзажи с неизменным полярным сиянием, враждебность индейцев, особенно к белым женщинам, грубость и наглость собственных соотечественников, разрушающие всякие привычные романные клише, — все это подчеркивает необычность романа. Многие приемы и находки этого произведения будут применены в киносценарии, а затем и в романе «Сердца трех». Конечно, «Дочь снегов» — менее цельна и менее реалистична, чем «Мартин Иден», но в этом произведении уже немало ценных художественных находок и открытых автором повествовательных возможностей, порой даже впечатляющих ситуаций, знаменующих обретение собственного стиля и переход автора к произведениям другого масштаба и качества.

«Сила сильных» — сборник «разрозненных» и существенно отличающихся один от другого по тематике рассказов, написанных в конце 900-х и в начале 10-х годов XX века и вышедших отдельным сборником в канун Первой мировой войны (1914). Здесь нет единого хронотопа (пространственно-временного единства), но цикл рассказов выглядит крепко сбитым и сцементированным единством проблематики, выраженной не слишком изящным крылатым индейским тавтологическим выражением — «сила сильных». Это также своеобразный бренд, лозунг, призыв к выживанию в нашем противоречивом и небезопасном мире.

Первое произведение, давшее название всему циклу, — полуаллегорический рассказ одного «живого» индейца, который представляет здесь свою жизнь и пережитое им самим и его племенем рыбоедов как краткую историю всего человечества. Люди его племени сперва жили на деревьях, потом перебрались в пещеры, питались исключительно честно выловленной рыбой — без всяких хитростей и приспособлений, затем занялись разведением коз — по примеру своих кровных врагов мясоедов, наконец, обзавелись семенами пшеницы и стали выпекать не только хлеб, но и гнать из нее огненную воду.

Наряду с такими технико-экономическими достижениями начинается неминуемое расслоение племени, из него выделяются вожди, воины-охранники, шаманы-предсказатели, богатеющие Жирные, изобретатели всяких новшеств и даже собственный певец — самый ничтожный из соплеменников по прозвищу Жук. Долгий конфликт с мясоедами из-за женщин, из-за съестных продуктов еще больше усиливает дифференциацию среди соплеменников. Но проиграв несколько раз своим соседям, рыбоеды учатся побеждать. Их сила — в единстве, в согласованности действий, в неминуемом процессе разделения видов труда и общественных функций. Тут же появляются уже и самобытные характеры, определяемые с поэтической наивностью полудикого племени очень точно и по одному признаку. У героев — говорящие прозвища, иногда прозвища-характеры.