Жорж Санд - Исповедь молодой девушки

Говоря это, Эйгер застегивала папку и поправляла шаль. Обтянув ею плоские бедра, словно боясь, что ее одежда коснется моей, она быстро зашагала прочь, не дав мне времени ответить.

Женни застала меня в страшном волнении. Я молчала о нанесенном мне оскорблении — оно было неразрывно связано с попыткой, на которую я обрекла себя ради нее, — но рассказала о намеках мисс Эйгер по поводу господина Мак-Аллана.

— Должно быть, какая-то правда здесь есть, — повторяла я, — недаром мне говорят об этом уже второй раз. А ты что-нибудь знаешь? Джон ничего не выболтал? О какой женщине он рассказывал, будто она ревнует ко мне?

— Он не назвал имен, — сказала Женни. — Но если Мак-Аллан принес бесчестье в дом вашего отца, а теперь задумал жениться на вас, он недостойный человек. Но ведь это не так — у него добрая слава, он занимается делом, которое требует порядочности… Нет, нет, все это ложь, Люсьена! Выдумки госпожи Капфорт. Вы же знаете, мисс Эйгер дружила с ней, а теперь, вероятно, переписывается. Эти слухи вам пересказала сперва дурочка, потом злобная тварь. Не обращайте на них внимания и сейчас, как не обратили прежде.

Но Женни не удалось меня успокоить. Весь день я была словно безумная, ночью не сомкнула глаз.

— Понимаешь ли ты, — сказала я ей наутро, — что если в этой истории есть хоть видимость правды, мое положение здесь немыслимо, постыдно? Пусть Мак-Аллан не верит, что я дочь господина де Валанжи, но доказать противное он тоже не может; значит, покрыв позором моего отца, он наносит оскорбление и мне.

— Он скоро приедет, — уговаривала меня Женни. — Выскажите ему все, вам необходимо с ним объясниться.

— А что, если я отчаянно влюблюсь в него, когда он приедет? В его последнем письме было столько страсти, что у меня голова закружилась. Надо бежать, Женни, я не хочу видеть Мак-Аллана, пока не уверюсь, что его оклеветали.

— Подождите до завтра, — попросила Женни. — Завтра я узнаю правду.

— А если он приедет сегодня вечером?

— Хорошо, я все узнаю сегодня.

Женни тут же ушла. Что она замыслила? Ради меня эта бесстрашная душа готова была на все. Она отправилась к Джону. В его маленькой гостиной — Джон жил как истый джентльмен — висело несколько женских портретов, купленных, по его словам, Мак-Алланом; то были, утверждал Джон, или создания фантазии неизвестного художника, или уменьшенные копии со старинных и безымянных оригиналов. Некоторые из них мне очень нравились, а Женни предполагала, что, возможно, это портреты прежних возлюбленных Мак-Аллана, сохраненные его лакеем. И вот она героически пошла на ложь, чтобы добиться правды.

— А знаете, у нас требуют портрет леди Вудклиф, — сказала она Джону.

Тот недоверчиво улыбнулся: вся наша почта проходила через его руки.

— Вы мне не верите? — настаивала Женни. — Но ведь вы сами видели вчера даму, которая беседовала с мадемуазель: это ее бывшая гувернантка, она англичанка, хорошо знает леди Вудклиф, и ей поручено взять портрет.

— У вас есть записка от леди Вудклиф?

— Нет, поручение было устное. На каком из портретов изображена леди Вудклиф?

— На этом. — Джон указал на портрет. — В свое время она славилась красотой. Сэр Томас Лоуренс [27] Томас Лоуренс (1769–1830) — английский художник-портретист. написал с нее портрет, потом его гравировали и сделали оттиски. Если эта дама требует свое изображение, скажите ей, что гравюра приобретена за деньги; она и сейчас есть в продаже.

— Так, значит, правда, что господин Мак-Аллан был ее возлюбленным! И это знают все на свете!

— Кроме меня, — бесстрастно возразил Джон.

— Нет, вы тоже знаете! Я считала вас человеком достойным, но ошиблась: вы непорядочны, если согласились на такое грязное дело!

— Мой хозяин не мог поручить мне грязное дело.

— Докажите — вам это будет нетрудно. Ваш хозяин, несомненно, расскажет мадемуазель Люсьене все — она потребует у него слово чести, что он говорит правду. Дайте же и вы слово чести, что между господином Мак-Алланом и женой маркиза де Валанжи ничего не было. Поклянитесь, Джон, и, клянусь, я вам поверю.

Джон побледнел, зябко повел плечами и не вымолвил ни слова. Он действительно был честный человек. Женни пожала ему руку, но когда он попытался что-то объяснить, прервала его:

— Больше я ничего не желаю знать.

И тут же побежала ко мне.

— Едем! — воскликнула она. — Это вопрос чести и достоинства, а мужества у вас достанет.

Через два часа наши вещи были уложены.

— Зачем вы уезжаете? — повторял бедный, обескураженный Джон. — Хозяин все объяснил бы вам, он все объяснит. Не надейтесь спрятаться от него, все равно он вас отыщет. Говорю прямо: я поеду за вами и сообщу ему, где вы, это моя обязанность, и я ее исполню.