Александр Перфильев - Когда горит снег

Мое сердце наполняется благодарностью и нежностью к этой милой девушке. Мне дорог ее привет. Я вижу, как ее лицо покрывается краской внезапного смущения, когда я, остановив лошадь, бережно прижимаю к губам драгоценный подарок.

И внезапно мне приходит в голову жестокая мысль: ведь мы же отступаем! Мы недавно после упорных боев оставили Митаву и, наверное, скоро оставим и этот город и вместе с ним чудесную девушку, подарившую мне алую розу. Краска стыда покрывает мое лицо. Мне кажется, что она проходит насквозь через бронзовую кожу и белый бинт, которым я перевязан.

Разве я заслужил эту розу? Цветы дарят победителям, входящим в завоеванный город, а не отступающим.

Резким движением я срываю с груди эмалевый крестик и бросаю его к ногам растерявшейся смущенной девушки.

В тот момент мне кажется, что я не имею права, недостоин его носить…

Пришпорив «Астру», я съезжаю с моста и, не оглядываясь назад, рысью еду направо по набережной…

Я иду домой, грустно улыбаясь воспоминаниям, сжимая в руках купленную розу. Она вызывает в моем воображении ласковую девушку у моста. Мои мысли сейчас так далеки от ждущей меня дома женщины. Конечно, я отдам ей эту розу. Но я никогда не рассказывал ей этой истории. Это мое, личное. Пусть нас связывают, какие угодно отношения, но есть уголки, в которые нельзя пускать даже самых близких.

Я не сомневаюсь в том, что и у нее есть подобные же воспоминания. Я хорошо знаю, что иногда, в грустные минуты, она достает из своего секретера маленькую шкатулку, в которой хранятся какие-то былые сувениры.

Однажды, в раздражении, она кинула мне резкую фразу о том, что только один человек на всю жизнь запечатлелся в ее памяти, когда ей было пятнадцать лет, и воспоминания о нем не могут стереть никакие другие люди, как бы она их не любила.

— Если б я только могла его встретить!

Она произнесла эту фразу с поразившей меня искренностью, так непохожей на ее обычные разговоры.

Я от души посочувствовал ей. Если б я мог встретить девушку с огненными волосами!

Сегодня мне почему-то особенно грустно.

Может быть потому, что накануне меня опять раздразнил ее очередной туполобый поклонник. Мне кажется, что я сейчас способен открыть свою маленькую тайну. Так хочется поделиться ею с кем-то близким.

С этими мыслями я поднимаюсь по лестнице и открываю дверь квартиры.

Что это? В прихожей горит свет. Она собирается, уходит и надевает пальто, поданное ей гостем.

— А мы идем в театр, — обращается она ко мне с деланно-приветливой безразличной. вежливостью.

Господи! Как я ненавижу этот изысканный тон, которым она говорит со мной в присутствии посторонних. Сдерживаюсь и с каменным лицом, вежливо раскланиваясь, прохожу мимо.

Желание поделиться с кем-то моими воспоминаниями быстро угасает. Здесь мне не с кем делиться…

Оставшись один, я погружаюсь в раздумье. В сущности, что мешает мне расстаться с домом, в котором порой я так остро чувствую себя лишним? Я знаю, что понять меня до конца могла бы только та девочка в голубом платье, кинувшая мне, побежденному, розу.

Нет, я не могу больше, я уйду…

Я открываю ее секретер. Первый раз в жизни я делаю это без спроса. Но ведь я не возьму ничего чужого. Я только положу в маленькую шкатулочку ненужный мне теперь цветок. Кому же больше мне его отдать? Не существующей девочке в голубом платье? Где она и что с нею? Может быть, ее и не было никогда и она только плод моего воображения?

Я поднимаю крышку шкатулки… Я не любопытен, мне не надо знать чужих тайн… Но моя рука, кладущая туда розу, невольно натыкается на твердый металлический предмет. Он мне странно знаком на ощупь… Я вынимаю его.

…Боже мой! Беленький эмалевый крестик… Мой и ее… Крест нашей жизни.

Я тихо целую его и кладу обратно… Пусть они лежат рядом — два не узнавших друг друга воспоминания: Роза и Крест.

Я мысленно сливаю их в одно объединяющее понятие: розовый крест. Это — обнимающие и отталкивающие меня розовые руки, сгоревшая, не оправдавшая себя нежность…То, от чего нужно уйти.