Кальман Миксат - ИСТОРИЯ НОСТИ-МЛАДШЕГО И МАРИИ TOOT

Господин Вольф был усердным церковным пресвитером, а кроме того, весьма высоко ценил епископа и возможность оказать ему гостеприимство почитал за великую честь. Его тотчас же охватило величайшее беспокойство, в голову не приходило ни одной острой мысли, он стал запинаться и то и дело поглядывать на часы. Ого, уже половина двенадцатого, а дома еще ничего не знают и даже не начали обед готовить! И на вокзал надо поспеть, да неплохо бы еще маленькую делегацию сколотить для встречи.

Как это ни стыдно, однако самый большой повелитель — необходимость; к всеобщему изумлению, Вольф быстренько закончил, как говорится, скомкал свою речь, а затем посовещался с несколькими авторитетнейшими единоверцами и в большой спешке вместе с ними покинул зал заседаний. Но это прошло незамеченным, так как общее внимание обратилось на вернувшегося Падака, которого приверженцы встретили, будто мученика, кликами «слава».

Пишта Хорт позаботился предупредить президиум о благоприятно сложившихся обстоятельствах; вбежав на помост, он доложил губернатору:

— Восемь штук избирателей-саксонцев отбыли на вокзал встречать епископа.

— Я и не знал, что сегодня епископ приезжает, — заметил вице-губернатор, который тоже исповедовал лютеранство. Шиита Хорт хитро подмигнул ему:

—' Не удивительно, ведь и сам епископ об атом не знает.

— Вот тебе и на! Но тогда это бесполезно, они сейчас вернутся. Вице-губернатор едва сдерживался, чтобы не прыснуть со смеху.

Из проделки Хорта и на самом деле нельзя было извлечь конституционной выгоды, ибо тотчас же взял слово хурбанист [98] Хурбанист — сторонник словацкого политического деятеля Йозефа Хурбана (1817–1888), настроенного оппозиционно к венгерскому правительству. доктор Мотика. Это был адвокат, известный болтун, прозванный из-за резкого голоса «Перочинным ножом». Если он быстро закончит, надежда еще не потеряна. Однако этот перочинный нож не так-то легко закрывался.

Губернатор тихонько дремал на возвышении, вице-губернатор рисовал птичек на чистом листе бумаги, члены комитета болтали, сбившись в группки. «Пусть конь побрыкается, потом он снова потянет, — призывал к терпению окружавших его единомышленников Пал Ности. — И не перебивайте, скорее замолчит». Но говоруны не умолкали. После ораторов крупного калибра стали выступать их сателлиты, мелкие карьеристы и просто придиры, у которых строительного кирпича нет и в помине, но имеются камешки, чтобы бросать в противника. Хотя они быстро сменяли друг друга, все же выступления закончились лишь в половине второго речью Тимофея Уля (в Бонтоваре его прозвали Ультимо), который заявил, что скорее утопит собственных детей в волнах Дика, чем пошлет их в венгерскую школу.

Господин Ультимо и впрямь оказался последним оратором [99] Господин Ультимо и впрямь оказался последним ораторам… — Игра слов: «ультимо» — последняя ставка в карточной игре. , но это уже не имело значения, так как саксонцы еще в половине первого вернулись обратно недовольные, — епископ, по-видимому, опоздал на поезд. Полтари легонько коснулся руки губернатора, тот вздрогнул.

— Вопрос исчерпан. Ораторов больше нет. Коперецкий, сидевший до сих пор втянув голову в плечи, вдруг вскинулся, сурово глянул на колыхавшуюся толпу, из которой слышались выкрики «голосовать», потряс колокольчиком, а когда наступила тишина, твердым громыхающим голосом, отозвавшимся эхом в старых стенах, произнес:

— Поскольку никаких доводов или возражений против предложения члена комитета господина Лиси я не слышал, объявляю решение: принято единогласно.

Будто ураган внезапно просвистел по лесу, закачал со страшным гулом деревья, и ветви их, сплетаясь, вступили в жестокую схватку — так прорвалось безмерное возмущение; в душном, насыщенном густыми парами, почти кашеобразном воздухе замелькали сотни рук, выражавших угрозу, протест или удивление, и неразличимые выкрики слились в оскорблявшую уши и нервы какофонию. Даже венгры были поражены и поглядывали с недоумением то на губернатора, то друг на друга. С носа Полтари слетели очки, скатились с кафедры на пол, одно стекло разбилось. Ности покачивал головой. Главный нотариус ногой отбросил из-под себя стул и хотел было сойти с помоста, но навстречу ему уже рвались представители национальных групп, лезли, словно быки на красное сукно, со страстными воплями, из которых можно было разобрать лишь отдельные возгласы: «Ого! Как бы не так! Еще чего захотел Сначала голосовать! Да где это слыхано? Он что, спятил?» и т. и.