Дэвид Лоуренс - Радуга в небе

«Прочность, обилие и солидность» — таков был девиз этого дома. Но Урсулу угнетало величавое и надутое благополучие, которое дышало из каждой щели этого дома. Она взяла с отца обещание стесать массивную дубовую резьбу камина, сделать его проще и строже. Ее отец, сам такой длинный, тонкий, что у него может быть общего с этой самодовольной «прочностью и солидностью»?

Значительная часть меблировки была также куплена у вдовы. Мебель была обычная, в хорошем вкусе — большой уилтонский ковер, большой круглый стол, диван-честерфилд, обитый цветастым ситцем с узором из птичек и роз. Комнаты были солнечные, уютные, с большими окнами и красивым видом на узкую лощину.

И в конце концов, как выразился один их знакомый, они станут вращаться в кругу местной бельдоверской элиты. И станут в ней островком культуры. А так как в эту элиту никого важнее докторов, управляющих шахтами и аптекарей не входило, они со своими прекрасными мадоннами делла Роббиа, барельефами Донателло и репродукциями Боттичелли станут сиять на местном горизонте. Да уж, увидев «Весну», Афродиту или «Рождество» в столовой или гостиной, Бельдовер просто онемеет от изумления.

И разве не лучше быть принцессой в Бельдовере, чем никем и ничем в захолустной деревне?

Последовала суета приготовлений к переезду всей семьей, вдесятером. Дом в Бельдовере был приведен в порядок, коссетейское жилище разобрано и разрушено. С окончанием занятий в школе должен был состояться переезд.

Урсула покидала школу в конце июля, в последний день перед каникулами. Снаружи было ярко и солнечно, и класс полнился ощущением свободы. Казалось, что стены его начинают таять, они виделись уже призрачными, нереальными. Утро готово было прорваться сквозь них. Вскоре ученики и учителя выйдут на волю и разбегутся в разные стороны. Кандалы уже сбили с них, положенный срок они отбыли, и тень заключения вот-вот развеется. Дети складывали книги и чернильницы, сворачивали карты. На лицах у всех были веселье и благожелательность. Царила суета уборки и уничтожения всех следов, оставшихся от последнего срока их пленения. Все рвались на волю. Деловито, полная энтузиазма, Урсула подсчитывала и заносила в журнал часы посещения и количество уроков. Счет шел на тысячи, и она с гордостью записывала эти огромные цифры — вот сколько уроков дала она детям, вот сколько учеников обучила! Медленно тянулись часы взволнованного ожидания. И наконец прошло и это. В последний раз встала она перед классом, в то время как дети произносили слова молитвы и пели псалом. Кончено.

— Прощайте, дети, — сказала она. — Я буду вас помнить, помните и вы меня.

— Да, мисс! — вскричали дети. Лица их сияли от радости.

Она стояла, с растроганной улыбкой глядя, как они цепочкой выходят из класса. Раздав потом старостам положенные им шестипенсовики, она смотрела, как уходят и они. Шкафы были заперты, доски вымыты, чернильницы и тряпки убраны. Класс стоял голый, пустой. Она восторжествовала над ним. Он стал теперь пустой оболочкой. Это было местом ее сражения, сражения, которое доставило ей некоторое удовольствие. Теплое чувство благодарности вызывал у нее даже этот пустой и строгий класс, ставший теперь как бы памятником или трофеем. Столько жизненных сил было здесь отдано борьбе, победе, столько потеряно. Что-то из этой школы навечно останется с ней, как часть ее останется в этой школе. Она это признавала. А теперь пришла пора прощаться.

В учительской учителя все не расходились, они оживленно болтали о том, куда собираются ехать, — на остров Мэн, в Ландадно, в Ярмут. Они испытывали нетерпение и вместе с тем чувствовали свою тесную связь — как команда, покидающая корабль.

Затем настал черед мистера Харби обратиться к Урсуле с какими-то словами. Выглядел он импозантно — серебристая седина висков, черные брови, непоколебимая мужественная твердость.

— Что ж, — произнес он, — все мы должны попрощаться с мисс Брэнгуэн и пожелать ей удачи в будущем. Надеюсь, она когда-нибудь навестит нас и расскажет нам о своих успехах.

— О, конечно, — сильно покраснев и посмеиваясь, выдавила из себя Урсула, — конечно, я зайду повидаться с вами.

Она тут же подумала, что ответ ее мог прозвучать как что-то чересчур личное, и почувствовала неловкость.

— Мисс Шофилд предложила подарить вам вот эти книги, — сказал он, кладя на стол два тома. — Надеюсь, книги вам понравятся.

Урсула в крайнем смущении взяла в руки книги. Это были сборник поэзии Суинберна и том Мередита.