Жюль-Амеде Барбе д'Оревильи - Те, что от дьявола

Капитан де Брассар всегда и повсюду беззаботно пренебрегал дисциплиной и субординацией. Только во время военных кампаний, в лагере, офицер становился офицером и готов был нести любые тяготы воинской службы. Зато в мирной жизни он спокойно покидал гарнизон, ничуть не опасаясь грозящих наказаний, и отправлялся веселиться в соседний городок. Возвращался он только к параду или смотру благодаря предупреждению вестника-солдата. Начальство не стремилось вернуть в свое распоряжение подчиненного, по самой своей природе не способного подчиняться, зато солдаты делали все, чтобы не лишиться обожаемого начальника. К солдатам он был необыкновенно добр, требовал от них лишь храбрости, щегольства и безупречности в вопросах чести — словом, возрождал к жизни бравого французского солдата былых времен, чей обаятельный образ сохранил для нас разве что Оффенбах в «Увольнении на день» да старинные французские песенки, каждая из которых истинный шедевр. Возможно, правда, виконт излишне поощрял дуэли в своей роте, но он уверял, что не знает лучшего средства для поддержания боевого духа. «Я не правительство, — говорил он, — крестами за проявленную в дуэлях отвагу наградить не могу, зато поощряю храбрецов (виконт был богат, и даже очень) перчатками, ремнями и пряжками, которыми они могут покрасоваться, не нарушая устава».

Рота, которой командовал де Брассар, выделялась особым щегольством в своем полку, а гвардия и тогда отличалась блеском. Виконт играл на самолюбии солдат, раздувая его донельзя, а, как известно, французские солдаты и без того всегда были бахвалами и щеголями. И то и другое не оставляет окружающих равнодушными, бахвальство задевает тоном, щегольство возбуждает зависть. Можно догадаться, что роте де Брассара завидовали все остальные. За честь войти в нее шла борьба, потом борьбу вели за то, чтобы ее не покинуть.

Положение виконта при Реставрации было нелегким. Возможность каждый день рисковать собой, искупая дисциплинарные грехи, как при Наполеоне, у него отсутствовала, и однополчане, удивлявшиеся его «подвигам», затруднялись сказать, сколько времени будут терпеть на службе непокорного борца с начальством, дерзившего с той же отвагой, с какой когда-то стоял под пушечными ядрами. Революция 1830 года разрешила беспокойство коллег, если только они и впрямь беспокоились, избавив отчаянного капитана от унизительного разжалования, грозившего ему что ни день все с большей настоятельностью.

После Трех дней получивший серьезное ранение виконт де Брассар не вернулся в армию. Он не воспользовался возможностью служить новой династии Орлеанов, потому что презирал их. Когда в июле месяце революция отдала Орлеанам власть над Францией, которую они не сумели удержать, виконт лежал в постели, повредив ногу на балу герцогини Беррийской, — танцевал он, будто атаковал. Однако, заслышав барабанную дробь, де Брассар вскочил с постели, торопясь в свой полк. Он не смог натянуть сапог на больную ногу и шагал во главе своих гренадеров в шелковых чулках и бальных лаковых туфлях от площади Бастилии до Бульваров, получив приказ очистить их от бунтовщиков. Баррикады еще не бороздили Парижа, но город выглядел сумрачно и зловеще, потому что был непривычно пуст. Отвесные лучи палящего солнца казались первым залпом огня, за которым вот-вот должен был грянуть второй, ибо каждое окно, закрытое ставнями, могло плюнуть смертью…

Капитан де Брассар построил солдат в две цепочки и приказал двигаться вдоль домов, прижимаясь к ним как можно теснее, чтобы опасность грозила только с противоположной стороны улицы, зато сам, как истинный денди, шагал посередине мостовой. В него стреляли из ружей, пистолетов, карабинов, но он благополучно добрался до улицы Ришелье, выставив вперед могучую грудь, которой гордился ничуть не меньше, чем декольтированная красавица, выставляя на балу свою. Перед игорным домом Фраскатти на углу улицы Ришелье капитан увидел первую баррикаду и отдал солдатам приказ построиться, собираясь взять ее приступом, сам встал впереди, и вот тут-то получил в свою великолепную грудь, вдвойне соблазнительную — необычайным объемом и серебром шнуров, украшавших ее от плеча к плечу, — пулю. Запущенный в виконта камень перебил ему еще и руку, но он все-таки взял баррикаду и во главе своего преисполненного воодушевления отряда проследовал дальше к церкви Мадлен. Она тогда еще только строилась. Тут силы оставили виконта, и он опустился на мраморную глыбу, какие валялись вокруг во множестве.