Раджа Алсани - Секс в восточном городе

— Значит, ты звонишь лишь затем, чтобы сообщить об этом?

— Нет… если честно, я хочу тебе сказать… э… я понял, что…

— Поживей, у меня садится аккумулятор.

— Садим! За одну минуту с тобой я испытал больше счастья, чем за все то время, что прожил с женой.

Девушка помолчала, а затем колко заметила:

— Я предупреждала, но ты сказал, что справишься, потому что ты мужчина и думаешь головой, а не сердцем. Помнишь?

— Саддума, милая, я хочу тебя, я скучаю по тебе. Мне нужна ты. Твоя любовь.

— Нужна тебе? Что это значит? Думаешь, я вернусь и стану твой любовницей, как раньше, — теперь, когда ты женат?

— Я знаю, это невозможно. Поэтому… я прошу… выходи за меня замуж.

Садим прервала связь, не дождавшись конца разговора. Судя по торжествующему тону, Фирас ожидал, что она падет ниц с благодарным «да», едва услышав предложение стать его второй женой. Садим вернулась к Тарику. Тот снял шимаг, кое-как повесил его на подлокотник кушетки и начал неистово ерошить волосы обеими руками. Девушка засмеялась. Она пошла на кухню, готовясь преподнести кузену самый удивительный сюрприз в его жизни.

Она вернулась с двумя бокалами клюквенного сока на подносе. Кузен поднял голову и взглянул на нее. Садим потупилась и улыбнулась с наигранным смущением — точь-в-точь как героини старых фильмов, которые они некогда смотрели вместе. Подражая классическим сценам, когда девушка намекает ухажеру, что предложение принято, Садим поставила поднос перед Тариком и протянула ему бокал. Юноша засмеялся и начал целовать ей руки. Он восторженно твердил:

— И почему этот человек не позвонил раньше?

Я не утверждаю, что мои слова — истина, но надеюсь, что все это — правда.

Девушки из Эр-Рияда продолжают жить дальше. Ламис (которую, как и остальных моих подруг, на самом деле зовут иначе) связалась со мной после четвертого письма. Она написала из Канады, куда отправилась учиться вместе с Низаром, и поздравила с этой безумной затеей. Ламис от души забавляет имя «Тамадур», которое я дала ее сестре, поскольку заранее знала, что двойняшке оно придется не по нраву. Именно так Ламис называла ее, когда хотела подразнить. Ламмуза сказала, что очень счастлива с Низаром. Она родила прелестную девочку, которую назвали в мою честь. Подруга добавила: «Надеюсь, она вырастет не такой сумасшедшей, как ты!»

Мишель по-настоящему удивилась и сказала, что не ожидала увидеть во мне дар рассказчицы. Она частенько помогала припоминать подробности и поправляла, если я в чем-то ошибалась, пусть даже ей не всегда были понятны мои арабские словечки. Мишель неизменно просила меня писать по-английски — по крайней мере, те письма, где речь идет о ней, чтобы она все могла понять.

Садим поначалу не открывала своих подлинных чувств, и я уже решила, что потеряла подругу. Но однажды (после тридцать седьмого письма!) она сделала поистине бесценный подарок. Это была пресловутая ярко-синяя записная книжка, о существовании которой я даже не подозревала. Подруга отдала ее мне незадолго до заключения брачного контракта с Тариком и сказала, что я могу обнародовать все касающееся Фираса. Пусть Господь благословит брак моей подруги, пусть этот союз изгонит из души Садим грусть и скорбь.

Гамра узнала обо всем от одной из своих сестер, которая с самого начала поняла, кто является прототипом моей героини. Гамра рассердилась и пригрозила разрывом, если я не прекращу о ней писать. Мы с Мишель вместе пытались урезонить подругу, но та боялась, что людям станут известны детали, о которых ее семья предпочла бы умолчать. Во время нашего последнего разговора она сказала мне несколько по-настоящему обидных слов. Гамра заявила, что из-за меня лишится последнего шанса… в смысле — шанса выйти замуж. После этого она прекратила все контакты со мной, невзирая на просьбы и извинения.

Жилище Ум Нувайир по-прежнему служит девушкам убежищем. В последний раз подруги собирались там во время новогодних каникул, когда Ламис приехала на свадьбу Садим из Канады, а Мишель — из Дубая. Садим настояла на том, чтобы церемония состоялась в Эр-Рияде. Ум Нувайир занялась организацией праздника вместе с Гамрой.

Что касается любви, то в Саудовской Аравии она по-прежнему должна бороться за право выйти из тени. Об этом говорит всё — вздохи скучающих мужчин в кафе, блестящие глаза женщин под покрывалами, перегруженные после полуночи телефонные линии… А еще — бесчисленные песни и стихи, которые написаны жертвами любви, порицаемой Эр-Риядом.