Редьярд Киплинг: Собрание сочинений. Том 2. Отважные мореплаватели. Свет погас. История Бадалии Херодсфут

— Десять долларов! Вот…

Гарвей вытащил из кармана пачку с сигаретами.

— Меня обокрали! — закричал он. — Обокрали! Денег нет!

— Значит, мне придется ждать, когда твой отец наградит меня!

— Сто тридцать четыре доллара — все украдено! — кричал Гарвей, в отчаянии роясь в карманах. — Отдайте их назад!

Курьезная перемена произошла в суровом лице Тропа.

— Что ты мог делать со ста тридцатью четырьмя долларами в кармане, друг мой? Откуда они у тебя?

— Это часть моих карманных денег, выдаваемых мне каждый месяц!

— Ого! Только часть денег! Не много ли это, товарищ? Старик Хаскен со шхуны «East Wind», — продолжал он как бы про себя, — работал всю жизнь и боролся с врагами… теперь он дома в Эссексе с маленькой суммой долларов!..

Гарвей изнывал от злости, но Троп продолжал:

— Очень жаль, очень жаль, ты еще так молод! Надеюсь, больше не будем говорить о деньгах?

— Конечно, вы украли их!

— Погоди! Если мы украли их, то для твоего же комфорта, для тебя же! Ты не можешь теперь попасть домой, потому что мы попали сюда ради куска хлеба. У нас нет карманных денег, сотен долларов в кармане. При удаче мы пристанем к берегу через пять недель, но только в случае удачи, а то не раньше сентября!

— Но теперь только май. Я не могу оставаться здесь, ничего не делая, пока вы будете ловить рыбу. Не могу я, поймите!

— Правильно, товарищ! Никто не просит тебя ничего не делать. Отто уехал от нас, а ты будешь работать, если можешь! Не правда ли?

— Я могу многое сделать для всего экипажа, когда мы высадимся на берег! — сказал Гарвей, кивнув головой и бормоча про себя что-то о «пиратах», на что Троп только улыбнулся.

— Ну, что попусту разговаривать! Ты можешь и умеешь говорить больше, чем весь экипаж шхуны. А теперь вот что, друг мой, смотри в оба, где что надо сделать, помогай Дэну убирать и стряпать, и я положу тебе десять с половиной долларов в месяц — тридцать пять в конце нашей работы. Работа принесет тебе пользу; а рассказывать нам про своих папу и маму и свои деньги ты можешь после!

— Мама на пароходе! — сказал Гарвей со слезами на глазах. — Отвезите же меня в Нью-Йорк! Бедная женщина! Когда меня возвратят ей, она все простит!

— Но нас восемь человек; если мы не вернемся назад больше чем за тысячу миль — мы потеряем время и заработок!

— Отец заплатит за все!

— Не сомневаюсь в этом, — возразил Троп, — но уплатить восьми рыбакам заработок всего сезона! Приятно ли тебе будет видеть его разорение? Иди наверх и помогай Дэну! Десять с половиной в месяц, говорю тебе, остальное зависит от тебя самого!

— Что? Я буду мыть кастрюли и горшки? — спросил Гарвей. — Не хочу! Мой отец даст столько денег, что можно будет купить десять таких грязных шхун, — Гарвей топнул ногой, — если меня доставят домой, в Нью-Йорк! У меня уже взяли сто тридцать четыре доллара!

— Как это? — лицо Тропа омрачилось.

— Как? Вам лучше знать как. Потом еще хотят заставить меня работать. Я не хочу!

Троп внимательно разглядывал мачту, пока Гарвей изощрялся в красноречии.

Дэн схватил Гарвея за локоть.

— Перестань спорить с отцом! — сказал он. — Ты назвал его вором два или три раза, знаешь ли ты, что никто не смел сказать ему это!

— Мне все равно! — кричал Гарвей.

— Это не по-товарищески, — произнес наконец Троп, взглянув на юношу, — я не осуждаю тебя, и ты не вправе судить меня. Ты не знаешь, что говоришь! Итак, десять с половиной долларов… второму мальчику на шхуне, чтобы научить работать и поправить его здоровье. Так или нет?

— Нет! — возразил Гарвей, — Я хочу домой, в Нью-Йорк!

Он плохо помнил, что было с ним дальше. Юноша упал на пол, держась за нос, из которого ручьем лилась кровь. Троп спокойно смотрел на него.

— Дэн, — сказал он сыну, — я составил слишком поспешное мнение об этом юноше. Никогда не прибегай к поспешным заключениям, Дэн. Теперь мне жаль его, потому что он просто сумасшедший и невменяем. Он не сознает, вероятно, что оскорбил меня, не помнит, что прыгнул с корабля в воду, в чем я почти убежден. Обращайся с ним ласково, Дэн, и ты не пожалеешь об этом. Пусть он говорит, что хочет!

Троп ушел в каюту, предоставив Дэну позаботиться о несчастном наследнике тридцати миллионов.

— Я предостерегал тебя, — сказал Дэн, — отец не любит этого… Ну!.. Чего тут горевать!

Плечи Гарвея вздрагивали от судорожных рыданий.

— Я понимаю твое чувство! Не будь же таким плаксой!

— Этот человек помешанный или пьяный… Я не умею ничего делать! — жалобно простонал Гарвей.