Редьярд Киплинг: Собрание сочинений. Том 2. Отважные мореплаватели. Свет погас. История Бадалии Херодсфут

Гарвей молча выпил чашку, затем мальчик принес ему блюдо с ломтями свинины, которую он с удовольствием съел.

— Я высушил твое платье, — сказал мальчик, — оно все сморщилось. Повернись-ка, я взгляну, не ушибся ли ты?

Гарвей вертелся в разные стороны, не помня себя от обиды.

— Ничего! — весело произнес мальчик. — Теперь иди на дек. Отец хочет взглянуть на тебя. Я его сын — Дэн, я помогаю повару и исполняю всю черную работу. С тех пор как уехал Отто — он был немец, ему было двадцать лет, — здесь не осталось мальчиков, кроме меня. Как это тебя угораздило свалиться в море в такую тихую погоду?

— Вовсе не тихую, — сердито возразил Гарвей, — было ветрено; я страдал морской болезнью, меня перебросило через перила!

— Море было тихо в эту ночь, — сказал мальчик. — Если ты это называешь ветром, — он свистнул, — тогда ты мало смыслишь! Ну, живо иди! Отец ждет тебя!

Подобно многим плохо воспитанным юношам, Гарвей никогда в жизни не слышал приказаний, за исключением долгих рассуждений о добродетели послушания. Мистрис Чейне жила в вечном страхе за свое здоровье, так как у нее бывали сильнейшие нервные припадки.

Гарвея возмутило это приказание.

— Твой отец может сам прийти сюда, если хочет говорить со мной. Я попрошу отвезти меня в Нью-Йорк и заплачу ему за это!

Дэн широко раскрыл глаза.

— Слышишь, отец, — вскричал он, — он говорит, что ты можешь сам прийти, если желаешь говорить с ним! Слышишь?..

— Не дурачься, Дэн, и пошли его ко мне!

Эти слова были произнесены таким низким голосом, какого Гарвей никогда и не слыхивал.

Дэн усмехнулся и бросил Гарвею его башмаки.

В интонации этого странного голоса было что-то, заставившее юношу сдержать свой гнев и утешиться мыслью, что он расскажет этим людям о богатстве своего отца. Когда он освободится от них и вернется домой, друзья будут считать его настоящим героем.

Он поднялся по лестнице на дек, споткнулся и подошел к сидевшему на ступеньках маленькому, плотному человеку с чисто выбритым лицом и серыми глазами, которые сверкали под густыми, хмурыми бровями.

За ночь волнение утихло. Море слабо плескалось. На горизонте белели паруса рыбачьих лодок. Шхуна тихо качалась на якоре; за исключением шкипера, на ней никого не было.

— Доброго утра! Добрый полдень, вернее сказать! Ты проспал круглые сутки, приятель! — таким приветствием встретили Гарвея.

— Доброго утра! — ответил он. Ему вовсе не понравилось название «приятель», так как, в качестве тонувшего, он рассчитывал на лучший прием. Его мать сходила с ума, если ему приходилось промочить ноги, а этот моряк даже не побеспокоился спросить его о здоровье.

— Ну-с, теперь послушаем, что ты скажешь! Кто ты и откуда?

Гарвей сказал свое имя, название парохода, на котором ехал, рассказал о своем приключении и просил немедленно свезти его в Нью-Йорк, где отец заплатит за все.

— Гм, — произнес моряк, слушавший неподвижно рассказ Гарвея. — Я не могу точно сказать, что мы могли подумать о человеке, или, вернее, о мальчике, который падает с парохода, как сверток, при тихой погоде. Конечно, его извиняет, что он страдал морской болезнью…

— Извинение! — вскричал Гарвей. — Неужели я упал в воду нарочно, чтобы попасть на вашу грязную лодку?

— Не знаю, нарочно ли ты упал, друг мой, или нет, но знаю, что если бы я был на твоем месте, то не бранил бы лодку, которая волей Провидения спасла тебя от смерти! Во-первых, это не благочестиво а, во-вторых, мне это неприятно. Я — Диско Троп, владелец шхуны «Мы здесь» из Глостера!

— Я этого не знаю и знать не желаю, — отвечал Гарвей. — Я очень благодарен за спасение и за все, и чем скорее меня доставят в Нью-Йорк, тем лучше — я заплачу!

— Сколько же?

Троп приподнял свои густые брови, под которыми светились кроткие голубые глаза.

— О, доллары, сотню долларов, — ответил Гарвей, восхищенный тем, что его слова произвели впечатление, — много долларов!

Он засунул руку в карман и похлопал себя по животу, чтобы придать себе величия.

— Вы никогда еще не заработали в своей жизни столько, сколько получите, доставив меня в Нью-Йорк. Я — Гарвей Чейне!

— Сын богача?

— О, если вы не знаете, кто такой Чейне, то мало знаете. Ну, поворачивайте шхуну и спешите!

Гарвей был убежден, что в Америке множество людей, мечтающих и завидующих долларам его отца.

— Может быть, я исполню твое желание, может быть, и нет. Это зависит от меня. Я не собираюсь ни в Нью-Йорк, ни в Бостон. Только в сентябре мы увидим восточный берег, и твой отец — жалко, что не слышал о нем ничего, — может дать мне тогда десять долларов, если у него есть!