Гюстав Флобер - Первое «Воспитание чувств»

Так и у Флобера: один из героев, Анри, едет из провинции в Париж, а затем даже в Америку, тогда как его друг Жюль вплоть до последних страниц безвыездно живет в глуши, вырываясь из нее лишь в воображении, честолюбивых грезах и литературных замыслах. «Странствователь и домосед» образуют контрастную пару, амбиция первого оттеняется углубленностью второго и наоборот. «Характер Жюля ярок лишь благодаря контрасту с Анри, — объяснял писатель замысел своего романа несколько лет спустя. — Сам по себе каждый из двух персонажей был бы бледен. Вначале у меня была мысль написать только Анри. Необходимость в контрасте побудила создать характер Жюля». [4] Гюстав Флобер. О литературе, искусстве и писательском труде. Указ. изд. Т. 1. С. 160. Отчасти сходную пару характеров представляют собой Штольц и Обломов в «Обломове» И.Гончарова (1859).

Действительно, на протяжении первых глав Анри не только количественно преобладает над Жюлем, занимая преимущественную долю повествовательного объема; именно ему, а не его другу романист приписывает мотивы собственной биографии; [5] Считается, например, что любовь Анри к г-же Рено навеяна воспоминаниями Флобера о юношеском увлечении в 1836 году женой музыкального издателя Элизой Шлезингер, которую он изобразил также в своем раннем автобиографическом произведении «Записки безумца» (1838), а позднее — в лице г-жи Арну из «второго» «Воспитания чувств». ему же доверены и некоторые переживания, характерные именно для Флобера и отражавшиеся в разных его текстах. Например, странное чувство оторопи, замешательства перед вещами, которое станет одним из сквозных мотивов зрелого Флобера: «…вдруг осознав свое одиночество в незнакомой пустой комнате, он уселся в кресло и, вместо того чтобы распаковывать сундуки или хотя бы ополоснуть лицо, впал в задумчивость. Обхватив колени руками, он тупо уставился на четыре медные ножки старого комода с накладками из красного дерева, стоявшего у стены».

Молодой человек, очутившийся в столице, куда он давно мечтал попасть, первым делом сталкивается с теснотой случайного гостиничного номера, с обыденной отчужденностью «реалистически» воссозданной комнатной обстановки. И эта инстинктивная реакция предвещает всю дальнейшую судьбу Анри: он, конечно, ходит в университет, изучает юриспруденцию (как и сам юный Гюстав Флобер в начале 1840-х годов; курса он так и не закончил), но главная его жизнь протекает дома, под крышей пансиона г-на Рено. В описании быта этого заведения можно различить черты сходства с пансионом Воке из «Отца Горио»; однако Растиньяк, герой романа Бальзака, искал любовных приключений «на стороне», в богатых буржуазных и аристократических домах. Анри же ведет себя иначе — хоть он и готов добраться аж до Америки, но, подобно своему другу Жюлю, тоже по-своему «домосед». Не пытаясь покорять сердца знатных дам (он с ними просто не знаком) или обольщать гризеток-белошвеек, он становится любовником своей хозяйки, томной г-жи Рено, которая по возрасту и характеру годится ему в матери. [6] Хотя сколько, собственно, ей лет? С одной стороны, Эмилия Рено описана как увядающая, чуть ли не стареющая женщина; с другой стороны, в романе фигурирует ее подруга по учебе — и, надо полагать, ровесница — мадемуазель Аглая, аттестованная как «старая дева двадцати пяти лет». Здесь важен возраст не хронологический, а «литературный», условносюжетный, и бездетная г-жа Рено, именующая своего юного возлюбленного «дитя», — вариант бальзаковской «тридцатилетней женщины», а еще точнее, символическая фигура Матери, гораздо более важной для Анри, чем его собственные комически изображенные родители. Все происходит по-семейному, в домашней тесноте: хозяйка по-свойски — кажется, даже без стука — заходит к постояльцу, их комнаты расположены одна над другой, и в качестве знаков внимания достаточно в условный час подвигать стул или просто пройтись взад-вперед — услышав шум сквозь тонкое перекрытие, любимый человек поймет, что о нем вспоминают… По словам автора, «все эти мелкие происшествия заменяли им великие приключения».

Не то чтобы эти двое играли в любовь, но есть что-то убого-ограниченное в их свиданиях под носом у одураченного мужа (который, впрочем, и сам водит шашни с собственной кухаркой); мечтая о блестящих приключениях, о «настоящей любовнице», Анри легко удовольствовался банальным мещанским адюльтером. Бурные романтические страсти, которыми пылают два его соседа — португальцы Мендес и Альварес, — своим комическим контрастом лишь компрометируют, пародируют заурядность его собственного чувства.