Лори Ли - Сидр и Рози

Заработок был пять фунтов в год, за четырнадцать часов работы в день и маленькую мансарду для провального сна. В остальном — служебные помещения в подвале с кастовой системой, более жесткой, чем в Индии.

И все равно под лестницей шла нормальная жизнь, это было «дно», но с теплом и одеждой, обильным столом, накрытым для всех, уютно бок о бок, с жареным мясом и кружкой портера каждому. Руководимые деспотичным или подобревшим от джина дворецким, и порой едким, а порой веселым разжиревшим поваром, молодая стайка девушек, конюхов и лакеев бурлила и варилась в одном бульоне. Случались ухаживания в коридорах, жгучая любовь в прачечной, пламенные поцелуи за шторами зеленого сукна — такие приключения и свидания заполняли редкие часы, когда ряды бронзовых колокольчиков молчали.

Как Мать вписывалась во все эти дела? — думал я. Что могли сделать с нею те королевы гостиных с аккуратными пальчиками, чопорные горничные, царственные повара, свирепые няни — все те, кто помыкал ею, озорной, с неразберихой в голове, полной сверкающих фантазий, глупенькой, полуразбуженной интересом ко всему вокруг? Она была чем-то абсолютно вне их мира и часто становилась причиной раздражения. Но она пользовалась популярностью внизу, в холлах, стала чем-то вроде и талисмана, и клоуна; к тому же она была красива, необыкновенно хороша в то время. Вероятно, она даже не догадывалась об этом, но ее фотографии ясно показывают правду; а она только удивлялась, что ее замечают.

Два рассказа особенно ясно отражали ее эмоциональность. Я помню их очень хорошо. Каждая история — не более чем инцидент, но когда она рассказывала их нам, они звучали восторженно, что не позволяло нам считать их избитыми. Мне пришлось выслушивать их множество раз, особенно в последние ее годы. Но при каждом повторении она вспыхивала и сияла, опускала взгляд вниз, на свои руки, с удивлением, снова и снова переживая те две необыкновенные встречи, которые на мгновение подняли ее над Анной Лайт, прислугой, на трон из мирта.

Первый случай имел место в конце века, когда Мать работала в доме в Кавистоне. «Это было старинное здание, ну, ты знаешь, очень обшарпанное, темное и довольно примитивное. Но они принимали много гостей — не только знатных, но из всех слоев общества, даже иногда чернокожих. Их хозяин объездил весь мир и был джентльменом с характером. Мы никогда не знали, на что напоремся в следующий момент, — это временами надоедало нам, девушкам.

Ну и вот, однажды зимой они устраивали большой прием, и дом был переполнен гостями. Было слишком холодно, чтобы пользоваться туалетом на улице, но всего один туалет располагался в доме, в конце коридора. Прислуга не имела права пользоваться им, конечно, но я решила, что заскочу туда на секундочку. Но, представь, только я протянула руку к двери, она внезапно распахнулась. И за ней, огромный, как слон, стоял индийский принц, в тюрбане и с драгоценными камнями в бороде. Я почувствовала себя ужасно, знаешь ли — я ведь была всего лишь девушкой в доме — хорошо бы, чтоб земля поглотила меня. Я сделала реверанс и сказала: «Извините, Ваше Высочество», — я чувствовала себя парализованной, ну, ты же понимаешь. Но он только улыбнулся, сложил руки на груди, низко поклонился и ответил: «Пожалуйста, мадам, входите». Я гордо подняла голову и вошла, и воспользовалась туалетом. Вот так. И почувствовала себя Королевой…»

Второй случай Мать всегда описывала так, будто в реальности его никогда не было — каким-то особым, утренним, туманным голосом, который отделял событие от обычной жизни. «Я тогда работала в большом красивом доме в местечке с названием Фарнхамсуррей. В свой выходной по субботам я обычно ходила в Альдершот навестить подругу Ами Ледышку — Ами Хоукинс, которая жила в Черчдауне до того, как вышла замуж, вот. Ну и как раз в эту субботу я постаралась одеться получше и, думаю, выглядела, как картинка. На мне были чудесные ботиночки на шнуровке, полосатая блузка со стоечкой, новая шляпка и вязаные перчатки. Я пришла в Альдершот немного рановато, поэтому решила прогуляться по городу. Ночью прошел дождь, и улицы сверкали, я как раз стояла совсем одна на тротуаре. Когда внезапно из-за угла, неожиданно для меня, показался взвод солдат при полном параде. Я застыла, как парализованная; все эти мужчины и я одна; я не знала, куда смотреть. Офицер впереди — у него были роскошные усы — поднял саблю и скомандовал: «Равнение направо!». И тогда, ты не поверишь, забили барабаны, взревели трубы, и все как один, красавцы-парни промаршировали мимо меня, повернув головы и глядя мне прямо в глаза. А я стояла совсем одна в выходной одежде, и у меня перехватило горло. Все эти барабаны и трубы, и салют для меня одной — и я заплакала, так это было волнительно…»