Лори Ли - Сидр и Рози

Им оказался Спадж Хопкинс, и я вынужден признаться, что мы сильно удивились. Он был одним из тех крупных, рано повзрослевших мальчиков с толстыми ляжками, красными кулаками и лопающейся от напора плоти одеждой, которые созданы для больших просторов. К тому времени почти четырнадцатилетний, крупный даже для своего возраста — во всяком случае, на фоне нашей школы. Видеть его втиснутым в крохотную парту было еще нелепее, чем увидеть вола на пуантах. Учился он трудно; при работе, если работал, он натужно стонал, а чаще бездумно ковырял ножом парту. Мисс В. наслаждалась, подгоняя его, заставляя читать вслух или внезапно задавая ему сложный вопрос, что заставляло его вспыхивать и запинаться.

И пришел великий день; день переливчатого лета, долина за окнами плыла под парусами листвы. Психопатка находилась в самом гнусном расположении духа, и Спадж Хопкинс дошел до края. Он начал корчиться за партой, вращать глазами, стучать ногами и выкрикивать: «Лучше бы она побереглась. Э… Психопатка. Лучше бы ей… Говорю вам…»

Несмотря на его странный вид, мы пока не понимали, в чем дело. Затем он отшвырнул ручку, сказал: «К чертям собачьим», поднялся и пошел к двери.

— Куда же это вы направились, молодой человек, могу я поинтересоваться? — ядовито прошипела Психопатка.

Спадж приостановился и посмотрел ей прямо в глаза.

— Не вашего ума дело.

Мы трепетали от наслаждения, наблюдая за вызовом. Спадж лениво двинулся к двери.

— Сесть немедленно! — внезапно взвизгнула Психопатка. — Я этого не потерплю!

— Ха-ха, — ответил Спадж.

Тогда Психопатка вскочила, как желтоглазая кошка, шипящая и выпускающая в ярости когти. Она догнала Спаджа в дверях и схватила за куртку. Затем последовала позорная сцена тяжелого дыхания и откровенной драки, когда учительница рвала на нем одежду. Спадж поймал ее руки в свои огромные красные кулачищи и, сопротивляясь, пытался изо всех сил удержать ее на расстоянии вытянутой руки.

— Подойдите-же кто-нибудь и помогите мне! — истерично вопила Психопатка. Но никто не шевельнулся, мы молча наблюдали. На наших глазах Спадж поднял ее и посадил на шкаф, потом вышел за дверь и исчез. Последовало мгновение тишины, затем мы дружно положили ручки и начали стучать в унисон в пол. Психопатка оставалась там, где была, наверху шкафа, колотя пятками и рыдая.

Мы ожидали, что последуют жуткие кары, но не случилось вообще ничего. Даже поджигателя беспорядков, Спаджа, не призвали к ответу — его просто оставили в покое. С этого дня Психопатка никогда не разговаривала с ним, никогда не переходила ему дорожку, никогда и ничего не запрещала ему. Он лениво громоздился за партой, колени лезли к самому подбородку, и часто насвистывал что-то себе под нос. Иногда мисс В. кидала на него пристальный взгляд, он лишь мигал. Он был волен приходить и уходить, сокращая время урока по своему желанию.

Но он больше не бунтовал, ситуация изменилась. Психопатку В. сменила новая старшая учительница — некая мисс Вардли из Бирмингама. Эта леди оказалась чем-то совершенно новым в нашей жизни. Она носила яркую стеклянную бижутерию, которая переливалась во время движения, а ее «вот так так!» звучало, как гонг. Но она боготворила пение, обожала птиц и поощряла наш интерес и к тому, и к другому. Она была много спокойнее, чем Психопатка, держала узду свободнее, но энергичнее; и после первого веселого знакомства, удивившись, мы признали ее должный авторитет.

Меня она ставила не очень-то высоко. «Толстый-и-ленивый» — вот как она меня называла. После обеда, состоящего из тушеной капусты с хлебом, я частенько задремывал за партой. «Проснись! — покрикивала она, шлепая меня по голове линейкой. — Просыпайся, и ты, и твои красные глазки!» Она также не одобрила мой хронический насморк, который для меня был таким же естественным, как дыхание. «Выйди на улицу и высморкайся как следует, и не возвращайся, пока не очистишь нос». Но я не смог бы отсморкаться ни для кого на свете, особенно если это заказано: поэтому я просто отсиживался на заборе во дворе, возмущенный, темнее черной тучи, хотя, все-таки, отсморкался лучше, чем обычно. Я бы не пошевелился вернуться в класс, если бы за мной не послали гонца. Мисс Вардли приветствовала меня с ледяной вежливостью. «Теперь немножко менее противно? Как насчет того, чтобы завтра принести носовой платок? Я уверена, мы все будем тебе признательны». Я терпел и хмурился, но потом забыл, что нужно сердиться, и вскоре уже снова спал…