Василий Шульгин - Три столицы

Пришла пора вплотную засесть за книгу «Три столицы».

О тайной поездке Шульгина в Россию знали очень немногие. Жене своей Марии Димитриевне он не сказал ничего. Она хворала, и он боялся расстроить ее. Но получилось еще хуже. Она все-таки узнала о том, что все считали немыслимой авантюрой, и от потрясения у нее сделался менингит, воспаление мозга. По выздоровлении, весной 1926 года, врачи послали Марию Димитриевну в Ниццу, где бирюзовые волны Средиземного моря набегали на золотой песок, за которым начиналось другое море — цветочное.

Для работы над книгой был нужен тихий и недорогой уголок. Шульгин купил велосипед и стал ездить по окрестностям Ниццы. В сорок восемь лет тяжело было крутить педали стального коня, взбираясь в гору, зато с высоких точек открывались такие виды, что Шульгин декламировал вслух «Благословляю вас, леса…» из «Иоанна Дамаскина» А. К. Толстого. Так он попал в Грас, центр французской парфюмерии, где скромно жил еще не получивший Нобелевской премии Бунин. В 1950 году Шульгин в советской тюрьме вспоминал:

«Там были две дамы средних лет. Одна — жена Ивана Алексеевича, другая — ее подруга. Обе с ним возились очень… Думаю, что Ив. Ал. любил, чтобы его обожали. Это нужно писателям, как солнце цветам…

У Буниных меня очень хвалили за велосипед, за бодрость, за моложавость и за многое другое. Я тогда по некоторым причинам был очень в моде. Никто ничего не понимал, а я меньше всех.

Я провел у них несколько часов очень приятно, рассказывая о том, что потом появилось в книге «Три столицы». Я купался в цветах своего красноречия и в нектаре своей скоро проходящей славы. Фортуна, богиня счастья, остановилась на своем колесе; послушала меня и засмеялась. Потом колесо завертелось, моя циклоида закрутилась, и я покатился; с высоты славы в долины насмешки…»

Бунины проводили Шульгина до шоссе, и он покатил дальше по асфальту, пока не нашел в городке Сан-Максим недорогую виллу, утопавшую в ромашках. Там, потом в Париже, потом в Провансе, на чердаке маленькой станции Сан-Эгюльф, что была на узкоколейке Тулон — Сан-Рафаэль, и писалась книга «Три столицы». Шульгин диктовал ее Марии Димитриевне, по-домашнему Марди. Готовые куски относил на почту и отправлял по адресу, который нам еще предстоит узнать. Скучающий почтовый чиновник говорил ему:

— Если бы я согласился стать масоном, то не сидел бы в этой грязной дыре!

Бандероли приходили обратно, и Шульгин отправлял их издателю Соколову-Кречетову (Берлин, изд-во «Медный всадник»).

Книга вышла в январе 1927 года.

«Она вознесла меня на необычайную высоту. Некоторое время я был самой яркой фигурой в эмиграции… Затем последовало падение. Совершенно головокружительное. С вершин восхищения — в бездну насмешки», — скажет он, повторяясь.

Что же случилось?

С ответом на этот вопрос придется подождать.

Книга «Три столицы» (Киев, Москва, Петербург-Петроград-Ленинград) рассказывает о тайном посещении монархистом-бело-эмигрантом Шульгиным этих городов во время нэпа и пронизана воспоминаниями и намеками на события, участником которых был автор. До эмиграции он провел в этих городах лучшие и нелучшие дни своей жизни. Там он жил, витийствовал, влюблялся, воспитывал детей, терял близких…

Книга чрезвычайно интересна, но не рассчитана на современного читателя. И не только потому, что последние девяносто лет нашей истории старались втиснуть в жесткую схему, лишенную правдивых подробностей, но еще из-за ее личностного характера. В памяти автора ее то и дело всплывают эпизоды его собственной биографии, судьбы его многочисленных родственников, привязанные к историческим событийм, которые старое поколение и особенно те, что были в эмиграции, воспринимали как свою жизнь. Книга была написана именно для них, а они превосходно знали предыдущие книги Шульгина, его статьи, которые должны были стать книгами. Для них не требовалось комментариев. Ново для них было то, что Шульгин говорил о жизни в СССР. И все-таки даже для них книга напоминала особняк с великим множеством комнат, каждая из которых обставлена была удивительно, поражала воображение, но еще существовали темные переходы, приводившие к дверям, крепко запертым, и ключи от них вручались любопытным уже после выхода книги, да и то далеко не все…

Сама поездка, возможность ее и благополучное окончание оказались частью большой государственной тайны, о которой написано много книг и в нашей стране и за границей, но чем больше подробностей становятся известными, тем больше затуманивается истина. В подробностях — наша история. Затуманивание истины — политика. Шульгин был политиком. В своих книгах он старался не приукрашивать историю. Но жизнь необъятна, и лучшие побуждения не достигают цели. Тайны остаются, а попытки раскрыть их оттачивают мысли и приближают нас к исторической истине.