Генри Бестон - Домик на краю земли

Вся стая дружно поднимается и опускается вместе с зыбью, совершенно не обращая внимания на крутую качку. Время от времени одна из птиц ныряет в стену набегающей волны и выскакивает на поверхность с противоположной стороны; иногда какая-нибудь из них привстает почти вертикально, хлопая крыльями, и снова беззаботно усаживается на воду.

В этой стае насчитывается около тридцати экземпляров. Во времена Торо лысухи образовывали единую гигантскую стаю на всем протяжении отмели Кейп-Кода. Сейчас подобные сборища складываются только эпизодически.

Я наблюдаю с порога, как эти зимовщики пролетают мимо и, удалившись на значительные расстояния от берега, возвращаются снова. Вот проносится стая в сотню или более морских уток, за ними следует клан из многочисленного племени турпанов, а вот парочка гаг, присевшая отдохнуть на волнах против «Полубака».

Зимой эти птицы почти не выходят на берег. Они кормятся, спят, живут, общаются друг с другом только на воде. Если вы увидите морскую утку на берегу, можете быть уверенным, что с ней приключилась беда, по крайней мере так говорят на Кейп-Коде, в частности капитан Никкерсон. Единственным средством наблюдения за этими зимовщиками остается хороший бинокль; иногда удается поймать одну из птиц, если ей случится оказаться на берегу по какой-нибудь надобности. Выбравшись на песок, эти создания оказываются в невыгодном положении, потому что испытывают значительные трудности при попытках взлететь. Многие, чтобы подняться в воздух, вынуждены совершать несколько прыжков, а гагарки вообще не способны подняться на крыло с берега. Во время прогулок по пляжу я всегда испытывал тревогу, когда видел птицу, одиноко сидящую на берегу.

Что бы это могло означать? Что привело ее на песок? Может быть, стоит отловить неудачницу и тщательно осмотреть? В таком случае основа моей стратегии состояла в том, чтобы отсечь птиц от воды; я бросался со всех ног между прибоем и птицами — пернатые начинали движение к воде в тот самый момент, когда замечали или чувствовали мое появление; я вскоре узнал, что стремительная атака оказывалась более действенным средством, чем всяческие хитрости или осторожное подкрадывание. Затем начиналась отчаянная игра в пятнашки. Испуганные птицы рассыпались по пляжу, а я постепенно теснил их к склону дюны, пока не загонял в какой-нибудь угол в песчаной стене.

Моими первыми пленниками оказались три несчастные гагарки Alle alle, нечаянно окунувшиеся в нефть на пути из Арктики. То были не совсем обычные птицы: черно-коричневые с белым, величиной с голубя. При моем появлении они остались стоять на своих странных гагаричьих ножках, отчаянно взмахивая крылышками, согнутыми по-пингвиньи. Они действительно очень напоминают пингвинов Адели.

На Кейп-Коде эти гагарки известны под прозвищем «сосновые узелки» (говорят, это сравнение возникло благодаря плотно сбитому тельцу птицы) или «голубчики». Для меня же они всегда остаются гагарками. Я предоставил в их распоряжение внушительный угол «Полубака», устланный газетами и отгороженный стулом и досками. Я попытался, как мог, очистить их оперение от нефти, подкармливал всевозможным морским продовольствием, найденным на берегу. Все было напрасно: они ничего не ели. Когда понял, что не могу больше ничем помочь, я отпустил их, предоставив природе разрешить проблему по-своему.

Когда гагарки встают почти вертикально, пытаясь расхаживать на своих маленьких, широко расставленных ножках, то сильно напоминают акробата, который старается пройтись на руках, причем не на ладонях, а на сгибе руки от локтя до кончиков пальцев. Пытаясь уйти от меня на пляже, гагарки усиленно работали крыльями и ногами. Они бежали, загребая песок крыльями («гребля» — абсолютно точный термин для обозначения этого движения). Более того, все происходящее четко запечатлялось на tabula rasa [11] Tabula rasa — чистая доска гладкая поверхность. песка — крошечные перепончатые лапки оставляли след в виде плотной цепочки, отмеченной по бокам штришками, оставляемыми обоими крыльями одновременно.

Покидая далекие арктические пристанища, эти маленькие создания не совершают высотных перелетов над океаном, как это делают более совершенные птицы.

Они словно «стригут» волны, прижимаясь в полете к самой поверхности воды, держась открытого океана, нередко за пределами видимости земли.

Одна гагарка встретилась мне ночью. Я брел по пляжу на север, надеясь встретиться с патрульным, шедшим навстречу со станции Нозет Включив фонарь, чтобы не пропустить «прибойщика», я заметил гагарку, с головы до ног покрытую блестящим мазутом, которая ковыляла прямо ко мне вдоль кромки прибоя. Странный маленький осколок живого мира на грани таинственного, необъятного простора! Я подобрал птицу; она сопротивлялась, затем стихла, и я повернул назад, чтобы отнести ее на «Полубак». Гагарка была такой крохотной, что свободно помещалась на ладони.