Готфрид Келлер: Мартин Заландер

Едва отец с сыном закончили и эту тему и собрались каждый заняться своими делами, как в дверь постучали и вошел злосчастный Луи Вольвенд об руку с красавицей Миррой.

— Прости, старина, — воскликнул он, что мы вторгаемся к тебе без предупреждения! Я гулял со свояченицей по городу и вдруг услышал, что твой сын воротился. И когда мы оказались возле этого дома, я и скажи, давай-ка зайдем на минутку, тебе тоже не возбраняется приветствовать новоприбывшего! С приездом вас, господин Арнольд, ведь так вас зовут?

Отец и сын стояли как громом пораженные. Протянутой руки ни тот ни другой не пожали, однако не знали, что сказать, и ни тому ни другому не хватало духу резко и твердо выпроводить этого человека, который явился в обществе столь трогательно красивой женщины. В конце концов Мартин Заландер овладел собой, отвел старого приятеля в сторонку и тихо сказал:

— Извините, господин Вольвенд, но сейчас нам никак невозможно с вами говорить. Как вы понимаете, у нас очень срочные дела!

— «С вами»? — удивленно пробормотал Вольвенд, делая еще один шаг в сторону. — Что это означает?

— О, ничего особенного! — отозвался Мартин, смущенный и до странности раздосадованный, что сей злой дух представил взорам сына опасную особу. — Обстоятельства порой меняются; подходящее объяснение наверное найдется, однако сегодня, как я уже сказал, мы просим нас извинить — неотложные дела!

Более резких слов он сказать не сумел, потому что Мирра, на которую он разок скосил глаза, вновь пробудила в нем искреннее сочувствие. В замешательстве он, вместе с Вольвендом расхаживая туда-сюда вдоль стены, ронял свои неловкие слова, а Вольвенд упорно шагал рядом, молчаливый, с недобрым взглядом, посматривал на молодых людей и не осмеливался уйти, не зная, как распрощаться.

Мирра поначалу стояла одна, покинутая, растерянная, в конце концов дрожащая, меж тем как Арнольд, застигнутый врасплох, не сводил с нее глаз. Потом он любезно предложил ей стул и сам тоже сел.

— Вы из Венгрии, сударыня? — спросил он с невольным участием, чтобы хоть что-нибудь сказать.

Она опять вздрогнула, посмотрела на него и, преисполнившись доверия, отвечала:

— Да, верно, из Венгрии, из королевства! Но зять Вольвенд-Главиц сказал неправду, не сейчас на улице, а еще вчера вечером он узнал, что вы приехали, сударь. Но вы извините, он просто забыл! — И как давно вы здесь живете?

— Я думаю, два года или один, прошу прощения, я точно не знаю!

— Как вам нравится в Швейцарии? — несколько озадаченно продолжал Арнольд, присматриваясь к ней.

Мирра это почувствовала, с ресниц закапали слезинки, и она прошептала:

— Мне нигде не нравится! Я только красивая, но не очень смышленая, так говорил покойный отец, а господин Вольвенд-Главиц говорит, я дурочка, но замужем поправлюсь! Я не понимаю и не верю, пока не увижу!

Все это она сказала, несмотря на смущение, доверительными словами, как сверстница сверстнику, будто запутанная и чрезвычайно затруднительная ситуация вывела ее куда надобно. Арнольд с все большим удивлением пристально смотрел на прелестное существо и только теперь углядел под влажной завесой слез безумный огонек.

В этот миг Вольвенд, который все еще неловко вышагивал обок Заландера, бросил взгляд в их сторону и заметил, как ему показалось, скорую доверительность молодых людей. Очевидно, он счел, что добыча крепко попалась на крючок, но решил, что лучше сейчас оборвать леску, чтобы успешно использовать удочку в более удобное время. Он внезапно оставил старшего Заландера, сделал два шага, остановился позади Миррина стула и положил ладонь ей на плечо.

— Не будем более мешать господам, — воскликнул он, — идем, свояченица Мирра, пора и честь знать!

С этими словами он подхватил под руку испуганно вскочившую барышню и, громко прощаясь и махая солидной меховой шапкою, исчез вместе с прекрасным видением за дверью, так же быстро, как появился.

Отец с сыном молча смотрели друг на друга.

Наконец Арнольд шумно вздохнул, как человек, опомнившийся от внезапного испуга.

— Как жаль красивую барышню! — воскликнул он.

— Отчего жаль? — спросил отец, который начал опасаться, что сын успел влюбиться.

— Ну как же! — отвечал Арнольд. — Бедняжка глупа, если не сказать безумна!

— Глупа?

— Разве этого никто не знает? Ты с нею ни разу не говорил?

— Почему? Говорил, хотя настоящего разговора никак не получалось.

— Во всяком случае, девушка чрезвычайно простодушна, что, в сущности, то же самое! Ты послушай, какой беседой бедняжка меня развлекала!