Эмиль Золя - Истина

Теперь понятно, почему онъ не спалъ въ эту ночь и лежалъ съ открытыми глазами. Онъ страдалъ оттого, что не зналъ, не понималъ, сбивался въ выясненіи фактовъ, сопровождавшихъ странное, таинственное убійство. Онъ видѣлъ передъ собою не только омерзительное преступленіе, но и предугадывалъ страшную, мрачную пропасть, полную смутныхъ и зловѣщихъ угрозъ. Неужели ему долго придется такъ страдать, проникая взоромъ въ неясные призраки, которые сгущались по мѣрѣ того, какъ онъ стремился ихъ освѣтить? Сомнѣнія и мрачныя предчувствія овладѣли имъ до такой степени, что онъ съ нетерпѣніемъ ждалъ конца этой ночи, для того, чтобы днемъ снова приняться за разслѣдованія. Жена его улыбалась во снѣ: вѣроятно, ей снились хорошія, радостныя видѣнія; въ то же время Маркъ вспомнилъ суровое лицо госпожи Дюпаркъ и ея строгое требованіе, чтобы онъ не мѣшался въ эту грязную исторію. Ему представилась неизбѣжность серьезнаго столкновенія съ семьей жены, и это сознаніе еще увеличивало его мучительныя сомнѣнія. До сихъ поръ между ними не возникало серьезнаго недоразумѣнія; онъ взялъ дѣвушку изъ этой семьи ханжей, сдѣлалъ ее подругою своей жизни. Онъ не сопутствовалъ ей, когда она ходила въ церковь, какъ это дѣлалъ покойный Бертеро, но и не мѣшалъ ей, не говорилъ съ нею о религіозныхъ вопросахъ, избѣгая всякихъ столкновеній съ обѣими старухами. Со времени своего замужества его жена уже не была такой рьяной католичкой, и потому не было особенныхъ поводовъ къ недоразумѣніямъ. Иногда онъ замѣчалъ въ ней проявленіе тѣхъ идей, въ которыхъ она была воспитана, и которыя не согласовались съ его воззрѣніями; ея суевѣрія и узкое ханжество лишь изрѣдка тревожили спокойствіе ихъ существованія; любовь превозмогала такое несходство понятій, и они снова соединялись послѣ того, какъ мимолетное разногласіе нарушало счастливое теченіе ихъ жизни. У нея явилось было желаніе занять мѣсто учительницы, на что она имѣла право благодаря отличному свидѣтельству объ окончаніи курса въ школѣ сестеръ Визитаціи; но въ Жонвилѣ учительница женской школы, мадемуазель Мазелинъ, не нуждалась въ помощницѣ, и потому Женевьева, не желая разставаться съ мужемъ, не могла привести въ исполненіе своего желанія; ее поглотили заботы по хозяйству, а затѣмъ у нея родилась дочь, и она отложила свое намѣреніе до болѣе благопріятнаго времени. Ихъ жизнь казалась вполнѣ счастливой, и не предвидѣлось ничего, что могло бы омрачить ихъ семейное благополучіе. Если у Сальвана, друга Бертеро, и были вначалѣ нѣкоторыя опасенія, хорошо ли онъ поступилъ, устроивъ бракъ дочери дорогого усопшаго и внучки столь нетерпимой ханжи, какою была госпожа Дюпаркъ, съ молодымъ человѣкомъ совсѣмъ иныхъ воззрѣній, то всѣ его страхи вскорѣ исчезли, когда онъ увидѣлъ ихъ счастливую семейную жизнь, которая продолжалась вотъ уже три года.

И только въ эту ночь, которую Маркъ провелъ безъ сна, рядомъ съ покойно почивавшей подругой, въ немъ впервые зародилось смутное безпокойство; передъ нимъ вставалъ вопросъ совѣсти, и онъ предвидѣлъ, что ему не избѣгнуть столкновенія со старыми дамами, и что его стремленіе разъяснить истину создастъ серьезныя осложненія въ его семейной жизни.

Подъ утро Маркъ заснулъ, однако, крѣпкимъ, здоровымъ сномъ и, проснувшись, удивился, какъ это онъ могъ предаваться мрачнымъ сомнѣніямъ; вокругъ сіяло солнце, и настроеніе у него было самое радостное. Онъ объяснилъ свое вчерашнее удрученное состояніе тѣмъ, что слишкомъ поддался впечатлѣнію страшнаго убійства. Женевьева первая заговорила съ нимъ объ этомъ, выказывая свое участіе къ Симону.

— Бѣдный, онъ долженъ быть ужасно удрученъ. Ты не долженъ покидать его въ горѣ; сходи къ нему и предоставь себя въ его полное распоряженіе.

Маркъ обнялъ ее и поцѣловалъ, радуясь, что она такая добрая и справедливая.

— А что скажетъ на это бабушка? Она разсердится, и намъ плохо придется.

Женевьева улыбнулась и пожала плечами.

— О, бабушка, — она готова поссориться съ ангеломъ небеснымъ. Если сдѣлаешь половину того, что она требуетъ, то и этого достаточно.

Они оба посмѣялись вмѣстѣ и принялись играть съ Луизой, которая только что проснулась и потягивалась въ своей постелькѣ; они провели такимъ образомъ нѣсколько безконечно счастливыхъ минутъ.

Маркъ рѣшилъ уйти послѣ кофе и предложить свою помощь для разслѣдованія таинственнаго убійства. Онъ раздумывалъ о немъ, пока одѣвался, и пытался какъ можно трезвѣе взглянуть на дѣло. Онъ хорошо зналъ условія жизни въ Мальбуа; городъ былъ какъ бы раздѣленъ на два враждебныхъ лагеря: съ одной стороны — мелкіе буржуа, торговцы, съ другой — около восьмисотъ рабочихъ, которые занимались въ мастерскихъ крупныхъ предпринимателей; муниципальный совѣтъ тоже являлся ареной борьбы партій: половина была настроена въ пользу клерикаловъ и отличалась реакціонернымъ образомъ мыслей, а другая половина была республиканская и исповѣдывала болѣе широкіе принципы. Мэръ Даррасъ, подрядчикъ-строитель, былъ республиканецъ и открыто выражалъ свои антиклерикальныя убѣжденія. Конкуррентомъ его на выборахъ явился Филисъ, бывшій фабрикантъ брезентовъ, который ликвидировалъ дѣла, заработавъ значительный капиталъ, дававшій ему тысячъ двѣнадцать въ годъ доходу. Дарраса, дѣятельнаго, богатаго и энергичнаго, имѣвшаго въ своемъ распоряженіи болѣе ста рабочихъ, выбрали лишь большинствомъ двухъ голосовъ, поэтому онъ долженъ былъ дѣйствовать очень осторожно, чувствуя, что его положеніе весьма непрочно. Достаточно было самаго незначительнаго колебанія на выборахъ, и власть его могла перейти къ сопернику. Еслибы на его сторонѣ было болѣе обезпеченное большинство, онъ иначе работалъ бы на пользу свободы и истины, а не ограничился бы дипломатическимъ опортунизмомъ. Маркъ отлично зналъ, что дѣленіе Мальбуа на два лагеря принимало все болѣе зловѣщій характеръ вслѣдствіе постояннаго усиленія клерикальной партіи, которая грозила покорить подъ свое вліяніе всю страну. Въ продолженіе десяти лѣтъ, съ тѣхъ поръ, какъ община капуциновъ утвердилась въ старомъ монастырѣ, уступивъ часть зданія подъ школу христіанскихъ братьевъ, она съ возрастающею смѣлостью пропагандировала поклоненіе св. Антонію Падуанскому и получала значительныя прибыли. Въ то время, какъ школа братьевъ все болѣе и болѣе привлекала къ себѣ учениковъ, въ сосѣдней часовнѣ съ утра до вечера стояли вереницы людей, которые за соотвѣтственную плату обращались съ молитвами къ св. Антонію Падуанскому. Святой возсѣдалъ на позолоченномъ тронѣ, окруженный ярко горѣвшими свѣчами; потерялась ли какая-нибудь вещь, надо ли было держать экзаменъ или избѣгнуть воинской повинности, избавиться отъ вѣрнаго банкротства, исцѣлиться отъ болѣзни, — словомъ, всякія самыя разнообразныя просьбы оплачивались соотвѣтствующимъ количествомъ франковъ. Распускаемые слухи объ удачахъ подобныхъ прошеній еще больше возбуждали народъ, и деньги такъ и приливали обильной волной. Напрасно аббатъ Кандье, приходскій священникъ церкви св. Мартина, въ своихъ проповѣдяхъ возставалъ противъ низменныхъ суевѣрій и указывалъ на опасность подобныхъ увлеченій: его не слушали. Какъ человѣкъ болѣе просвѣщенной вѣры, онъ возмущался тѣми пріемами, къ какимъ прибѣгали капуцины. Во-первыхъ, его приходъ совершенно обнищалъ, потому что всѣ деньги уходили на пожертвованія въ капуцинскую часовню. Во-вторыхъ, его, не признававшаго верховенства Рима, огорчала очевидная невозможность въ скоромъ будущемъ утвердить отдѣльную церковь для Франціи, независимую и просвѣщенную, которая болѣе соотвѣтствовала бы передовому движенію страны. Поэтому онъ воевалъ съ торгашами, которыхъ когда-то изгналъ изъ храма Христосъ; говорили, что епископъ Бомона, преосвященный Бержеро, держался такого же образа мыслей, что нисколько не мѣшало капуцинамъ пользоваться неограниченнымъ успѣхомъ и понемногу покорять весь Мальбуа и превращать его въ послушное орудіе своихъ хитроумныхъ выдумокъ.