Николай Бестужев - Записки о Голландии 1815 года

Вечер соединяет за работу или за чтение все семейство около стола или около камина. В холодные осенние вечера женщины ставят себе под ноги горшок с разожженным турфом. Такие ящики употребляются везде: услужливость предлагает оные за две или три дойты в театре и в церкви.

Так проходит вечер и оканчивается в 10 часов ужином — и так проходит вся неделя. Суббота назначена посещению родственников, воскресенье молитве поутру и гулянью за городом после обеда.

Одни женщины, можно сказать, ведут домашнюю жизнь. Мужчины бывают дома только ночью.

Голландец поутру бывает в своей лавке или конторе и сидит там до обеда; биржа занимает у него все послеобеденное время до пяти часов, а тут он, напившись дома чаю, идет в свой клуб, где сидит до 10 часов, читая газеты, куря табак и рассуждая о политических новостях, до которых голландцы великие охотники. Если пойти по домам в шесть часов после обеда, можно подумать, что город населен одними женщинами и детьми. Каждый мужчина, будучи непременно членом какого-либо клуба, повседневно присутствует в оном. Клубы состоят из людей разных свойств и состояний, что можно видеть из названий: мещанского, купеческого, стрелецкого и горного, клуба для чтения и проч. Иногда в клубах играют в вист, бостон, пикет, употребляя наивозможную точность в счислении фишек. Мы в помножении игры бостонной отбрасываем от десятков единицы, не превышающие пяти: голландцы не пренебрегают ничем. Азартные же игры не только в клубах, но и нигде не в обыкновении.

Здесь любят также театр: многие ищут там своего рассеяния. Для сего из Гага приезжают королевские актеры и два раза в неделю голландские, а один раз французские представления. Военные офицеры за вход платят половину.

В субботу, назначенную для родственников, голландцы, в кругу женщин, за трубкою табаку и за рюмкою вина оживляют понемногу воображение свое, удрученное рассчетами купеческими в продолжение целой недели; и в такой беседе обыкновенно подают на стол вино, рюмки, ящик с новыми трубками, табак и медный сосуд с горящею плиткою турфу.

В домах, не строго следующих предрассудкам старины, собираются иногда приятельские общества и не по субботам. Бывают ужины, за которыми голландцы предаются всей веселости, какой они только способны, и здесь-то царствует непринужденное удовольствие. Французы остры на словах, голландцы в мыслях. — Одно заставляет более смеяться, другое делает более впечатления. Часто круговой бокал ходит по гостям, каждый, приняв его, должен петь что-нибудь, и гитара или фортепиано аккомпанируют голосу поющего.

Вставая из-за стола, каждый оставляет подле своего прибора по серебряной монете, штиверов пяти ценою — для слуги, который, впрочем, заслуживает всякое награждение за свою деятельность и расторопность.

Здесь по большей части девушки отправляют все домашние должности и проворство их превосходит всякое вероятие. В доме нет более никого, кроме кухарки и служанки, которые, сверх обыкновенных ежедневных работ, обязаны каждую субботу мыть полы, стекла, стены, посуду, серебро, словом: все, что мыть можно. Даже снаружи домы обливаются водою из ручных насосов, даже мостовую моют пред домом. Стулья, софы, перины, тюфяки, ковры чистятся и выбиваются. Такая чистота необходима, потому что сырой воздух и вредные испарения заражают все вещи гнилостью и плесенью, ежели их не держать в опрятности.

Кто бы поверил, что иногда бывает по улицам непроходимая грязь — от чистоты.

В провинциях, лежащих к границам французским, голландцы становятся полуфранцузами; к границам немецким они изменяют также свой характер. Только здесь, в сердце Голландии, несмотря на беспрестанное обращение с иностранцами, они сохраняют еще в довольной степени оригинальность свою.

Может быть, продолжительная зависимость много переменила их нравы, может быть, нынешнее бессилие изменит их еще более, и потому простите меня, друзья мои, что я в записках сих, скучая вам мелочами, до жизни голландцев относящимися, хочу оставить память характера их в нынешнем состоянии. Каждая безделица, каждая подробность прибавляет нечто к абрису той картины, которую изобразить вам намерен.

Действие внешних обстоятельств необходимо образует характер человеческий, а для голландцев было довольно важных случаев долженствовавших дать направление их нравам.

Некогда, в разговорах моих с одним благомыслящим голландцем, я ужасался тем жестокостям, которые Филипп II употреблял для достижения своих намерений, — я проклинал его, но приятель мой остановил меня. — Удержитесь, — сказал он, — проклинать того человека, который заслуживает, чтоб мы воздвигнули ему монументы. Он причиною нашего существования, причиною величия и благоденствия республики; без него мы остались бы до сих пор безвестным наследством какого-нибудь графа, или переходили из рук в руки по владетельным князьям Франции и Германии с приданым выморочных наследниц. Если он тиранством над нами хотел удручить нас под железным скиптром своим — мы от сего узнали себе цену; ежели преследовал — мы получили твердость духа и непреоборимое терпение; ежели бесчисленными войсками думал покорить нас — мы научились воевать и побеждать своих неприятелей. Ежели он хотел пресечь нам с моря всякое сообщение и уничтожить единственную подпору нашу, торговлю — мы завели свои флоты, истребили гишпанские — и обе Индии сделались наградою наших бедствий. Ежели он, следуя своим честолюбивым замыслам, издерживал сначала бесчисленные миллионы на свои войска во Фландрии и Брабанте — это послужило первым поводом к обогащению нашему. Словом, Филиппу мы всем обязаны, но более всего характером, сохранившим нас при всех усилиях судьбы и природы, которые вооружались противу нас в продолжение двух с половиной столетий.