Габриэль Витткоп - Белые раджи

Бедруддин ужинал у Хассима, надевшего в тот вечер вышитый черными пальмами широкий плащ из золотистого сукна: на нем ярко выделялась каждая холодная и сияющая, как луна, жемчужина ожерелья. Бедруддин же был во фраке, сильно контрастировавшем с обстановкой.

— До нас доходят довольно тревожные слухи, но я склонен думать, что на сей раз речь идет лишь об одной из так часто плетущихся мелких интриг. Кроме того, разве у нас нет британской помощи? - сказал Хассим и выбросил в окно куриную косточку, которая с плеском упала в воду.

Два филиппинских раба с отрезанными языками разложили на циновке рулеты с дорадой в банановых листьях, черепашьи сатаи соус с кокосовым молоком и небольшую чашу самбала .

— Не знаю, что и думать, дорогой Хассим, но мы должны соблюдать осторожность, дабы не угодить в какую-нибудь ловушку.

— Не следует притягивать опасность, пытаясь изваять ее образ. Маловероятно, что Омар Али отважится на дворцовый переворот, если только он увидит английский флот.

— Ты же знаешь о состоянии султана, дорогой Хассим. Неужели ты думаешь, что он позволяет или запрещает что-либо по своей доброй воле? За него решают другие, и важно, чтобы мы их опередили.

— Но какое решение ты желаешь принять, Бедруддин, ведь мы не знаем точного характера угрозы - что если она иллюзорна?

Раб с отрезанным языком запустил домашней туфлей в промчавшуюся через всю комнату жирную крысу.

— Необдуманные действия способны разбудить силы, которые иначе пребывали бы в спячке, - продолжал Хассим. - Мудрость - враг всякой спешки.

— Быть может, нелишне усилить охрану?

— Быть может. Но торопиться некуда.

Воспользовавшись тем, что слуги убирали посуду, крыса вернулась и села на полу, отбрасывая в свете лампы огромную тень, резко обрезанную заключенным в окне квадратом ночного неба. Бедруддин тревожно, озадаченно вздохнул. Разумеется, нужно усилить охрану, но как можно быть уверенным в собственном войске?

Возвратившись к себе, он собрал в одной комнате свою лучшую наложницу, любимую сестру и пороховую бочку - весьма непривычное сочетание - препоручил их заботам слывшего храбрецом пажа Джаспара. В последующие два дня ничто как будто не желало оправдывать сей меры предосторожности. Однако ночью 31 декабря 1845 года, когда все уже спали, Омар Али согласился подать сигнал к резне. Нападение произвели единовременно.

С каналов донесся громкий шум, крики и бряцанье оружия, вспыхнули отблески фонарей и отсветы пламени, послышались мушкетные залпы и скрип выламываемых дверей. Вместе с несколькими слугами Бедруддин защищал свое жилище от множества нападающих с огнестрельным оружием. За пару минут его изрешетили пулями. Одна рука искромсана, все слуги - ранены либо убиты, но он сумел добраться до внутренних покоев и забаррикадировался. У него остался только Джаспар. Обе онемевшие под черными покровами Длинных волос женщины сидели рядом с пенгираном Бедруддином на циновке, куда Джаспар высыпал из бочонка порох.

— Отнеси Белому радже этот подаренный им перстень и скажи, что последние мои мысли были о нем - моем верном друге Бруке.

Бедруддин насилу сорвал кольцо с окровавленной фаланги своей размозженной руки.

— Беги быстрее!

Когда послышались шаги бегающих по дому врагов, Джаспар поднял одну половицу, скользнул вдоль сваи в воду и поплыл к маленькой лодке. Как только он взялся за весла, воздух содрогнулся от страшного взрыва, в небо взмыл сноп пламени, и в ночной реке отразились его большие оранжево-розовые конусы.

В тот же час атаковали Хассима, и, тяжело раненый, он сумел бежать на противоположный берег, где рассчитывал найти помощь. Султан укрылся в садовой беседке, вскоре был окружен и тщетно пытался вступить в переговоры, чтобы спасти себе жизнь: время, когда он мог ставить условия, безвозвратно ушло. Тогда он, подобно Бедруддину, решил, что лучше взорвать самого себя, нежели угодить в лапы врага, но как законченный неудачник жестоко просчитался. Черный от пороха и крови, наполовину взорванный, он еще нашел в себе силы застрелиться из пистолета - единственный решительный поступок этого нерешительного человека, - и в искрящемся апофеозе на него обрушилась вспыхнувшая беседка. Из четырнадцати братьев в резне уцелели лишь двое. Один остался калекой, другой сошел с ума. Шекспировские страсти на Борнео...

Кучинг отмечал Новый год регатами и скромной иллюминацией. В час ужина к Резиденции прибыло около шестидесяти вооруженных сарибасцев, а потом за головой Белого раджи приплыл размахивавший корзинкой кривоногий старик Линггир. Поблизости не было ни единого фортмена - все они обсуждали на берегу результаты регаты. К счастью, перед каждым своим действием Линггир подробно его описывал и объяснял, так что Джеймс успел послать за дату Бандаром [49] Первоначально командующий Портом, дату Бандар стал впоследствии одним из трех главных местных администраторов. - Прим. авт. и дату Теманггонгом [50] Главнокомандующий вооруженных сил. Также один из трех основных руководителей саравакской администрации. - Прим. авт. . В Азии события обычно разворачиваются неторопливо, к тому же прибытия Линггира никто не ожидал. Для Джеймса и его спутников время тянулось медленно, пока старик жестикулировал, то и дело обрубая саблей верхушки банановых деревьев, пел и горланил перед своими воинами, топавшими ногами от нетерпения, и размахивал корзиной, словно ритмично отбивающий дробь барабанщик. Тем временем мало-помалу продвигавшийся вперед Линггир оказался внизу веранды. От раджи его отделяли всего несколько шагов. «Возможно, стрелки завершили полный оборот на циферблате, - подумал Джеймс. - Быть может, прежде чем я найду пистолет и полностью осознаю этот последний миг, пробьет мой смертный час. В таких случаях события развиваются либо слишком замедленно, либо слишком быстро. Мне бы хотелось подвести итог, хотелось бы...»