Николай Чебаевский - Если любишь

— Ух ты, дошлый мальчонка! — рассмеялся отец. — Станешь мне в ремонте тракторов и комбайнов помогать. Согласен?..

Еще бы не согласиться! Орешек подпрыгнул.

— Когда? Сегодня помогать?

— И сегодня, и завтра, и послезавтра — каждый день можешь ездить со мной, пока занятия в школе не начнутся, — обнадежил отец и уже для жены добавил: — Разреши, пусть покатается со мной.

Федора Максимовича назначили разъездным механиком. Изо дня в день крытая брезентом автомашина — передвижная мастерская или, как называют ее механизаторы, ремонтная летучка — пылила по полевым дорогам. Она, как скорая помощь, мчалась туда, где вышел из строя трактор или комбайн, где нужны руки механика.

А Орешек? Он тоже не сидел без дела. Помогая отцу, подносил по первому слову разные ключи, отвертки, пассатижи, сверла.

— Смотри, природный механизатор, — похваливали механизаторы, наблюдая, как безошибочно научился мальчишка на глазок определять размеры ключей, как быстро запоминает названия и назначение не только инструмента, но и деталей машин.

Отец гордился сообразительным Орешком, однако не давал ему чересчур усердствовать. Если вблизи бригады, куда они приезжали, оказывалась речка, Федор Максимович отправлял к ней Орешка с удочками. Когда же кругом лежала голая степь, мальчишка с азартом уничтожал сусликов. Останавливалась летучка в лесостепи — Орешек мчался за ягодами или грибами. И все это тоже считалось помощью: уничтожались суслики — сберегался колхозный хлеб, угадывал хороший клев — рыба чаще всего шла на уху для механизаторов; а ягоды да грибы отвозились вечером в подарок маме.

Почти два месяца состоял Орешек в помощниках у отца. И запомнились они ему на всю жизнь, как самая счастливая, светлая пора детства. Навсегда врезался в память, в сердце и конец этих безоблачных дней. Врезался потому, что был он страшен…

Сентябрь в том году выдался погожим. Орешек бегал во второй класс. С отцом он мог ездить теперь лишь по воскресеньям. И каждое воскресенье он ждал с таким нетерпением, день этот был для него таким праздничным, что отец не решался не брать мальчишку с собой, хотя настала самая горячая пора — уборка, механику и без сынишки хватало хлопот с избытком.

И все-таки лучше бы Орешку остаться в то воскресенье дома.

Знать бы, что такая стрясется беда… Но никто ничего не мог знать.

За день летучка побывала не у одного комбайна, опытные руки механика помогли устранить не одну неисправность. И когда комбайн, до этого стоявший беспомощно, молчаливо, вдруг оживал, трогался вперед, когда лопасти мотовила, посверкивая на солнце, начинали весело крутиться, подгибать пшеницу, когда раздавался стрекот жатки, а ей говорливо вторила молотилка и в бункер тугой струей било зерно, — тогда Орешка переполняло чувство восхищения. Казалось, отец способен сотворить любое чудо.

В эти минуты Орешек мечтал только об одном — поскорей вырасти, стать таким же волшебным механиком. Но, как и положено мужчине, зря словами не разбрасывался, вслух говорил вслед за отцом кратко:

— Живем!

Все шло хорошо и в этот день. Как всегда, отец с сыном возвращались на солнцезакате домой. Но не доехали.

Невдалеке от села, среди пшеничного поля виднелся комбайн. На комбайне этом штурвальным был совсем молоденький парнишка. Комбайнер заболел, и парнишка оказался полным хозяином. Работал он за старшего уже неделю и страшно гордился собой.

Днем, проезжая мимо, Федор Максимович спросил:

— Слушается машина?

Сияющий штурвальный поднял руку с растопыренными пальцами.

— На пять, значит? Добро! Желаю и дальше так работать.

Пожелание механика не сбылось. Еще издали Орехов заметил — комбайн стоит. С мостика его тоже увидели летучку и, очевидно, боясь пропустить ее, стали давать частые гудки.

— Тревогу подняли! — усмехнулся Федор Максимович.

Летучка свернула с мягкой пыльной дороги, пошла по тряской стерне.

Отец поднялся на комбайн. А Орешек остался в летучке. Соломокопнильщице нужно было перевязать руку — сорвала кожу какой-то «железякой». Девушка не умела сделать себе перевязку, попросила Орешка помочь ей. И хотя мальчик не очень-то любил возиться с бинтами, все-таки, как сын медика, не мог отказать больной. А когда соломокопнильщица стала расспрашивать об отце, о том, где и как он воевал, мальчишка подобрел, с гордостью стал рассказывать все, что знал.

Во время этого рассказа раздался около комбайна взрыв. Так как взрыв был не очень сильный и потому еще, что рассказывал Орешек о войне, он ничуть не испугался. Зато соломокопнильщица округлила глаза, на какое-то мгновение обмерла, потом сорвалась с места, с отчаянным криком выскочила из летучки, бросилась к комбайну. Орешек кинулся следом.