Анри Монтерлан - У фонтанов желания

Пересказывать злоключения, выпавшие на долю рукописи перед выходом в свет — конечно же, пустое дело. И все-таки, по-моему, история о том, как одно издательство отказалось публиковать «Неисцелимое», и особенно обстоятельства, при коих было отказано в публикации, могли бы навести читателя на некоторые небесполезные размышления. Решайте сами, кто тут был прав — я или они.

В сентябре 1926 года, после разговора с месье Иксом (до этого он настойчиво предлагал мне сотрудничество, выгодное в основном для него), я передал означенному месье рукопись «Неисцелимого» и получил от него письмо, в котором, если я понял правильно, было выражено согласие на публикацию рукописи, и которое представляло собой контракт между мною и издательством.

Париж, 27 сентября 1926 г.

Месье,

Настоящим подтверждаю, что к моменту поступления книги в продажу вам будут выплачены… процентов от отпускной цены осуществленного нами в течение 1927 года издания вашего произведения под названием «Неисцелимое». Проценты будут исчисляться от отпускной цены без вычета налога на добавленную стоимость.

С уважением и т. п.

Икс

(название издательства)

Книга, подготовленная тогда к изданию, ничем не отличалась от теперешнего «Неисцелимого», потом к ней лишь добавилось эссе «Дворец Бен Айеда», которое я написал в этом году.

Два месяца спустя я получил еще одно письмо — на сей раз от мадам Икс.

Париж, 10 ноября 1926 г.

Дорогой месье,

Очень досадно, что вас сейчас нет в Париже (так!), мне было бы гораздо легче и приятнее сказать вам при личной встрече то, что я считаю своим долгом довести до вашего сведения. Убеждена: в этом случае мы поняли бы друг друга гораздо лучше, чем при переписке, ведь писать письмо литератору — дело непростое, особенно если этого литератора зовут Анри де Монтерлан.

Итак, месье, я приступаю к этому нелегкому разговору и, поскольку вы любите честность и прямоту, вы поймете, что, направляя вам такое письмо, мы обращаемся не просто к литератору, но еще и к человеку, которого глубоко уважаем (так!).

Рукопись, которую в мое отсутствие вы передали месье Иксу, не может и не должна увидеть свет. Вы в ответе за все, что выходит из-под вашего пера, а эта вещичка, которая могла сгодиться для журнальной публикации, совершенно не заслуживает того, чтобы выйти в серии, издаваемой в улучшенном оформлении, даже маленьким тиражом. Это повредило бы и вам, и нам. Вы просто делитесь вашим личным мнением, оно касается только вас и не удовлетворяет ничьих запросов. Я говорю с вами как друг, или как добрый товарищ, если вам так больше нравится: настаивая на публикации, вы причините ущерб не только нам, но и самому себе.

Если мое письмо оскорбит или ранит вас, я бесконечно сожалею и прошу прощения, что не нашла лучших слов и не смогла сказать все при личной встрече.

Прошу вас, месье, принять мои уверения в самых теплых чувствах. Месье Икс присоединяется ко мне.

Мадам Икс

В ответ я написал следующее:

Тунис, 17 ноября 1926 г.

Мадам,

Я не совсем понял, чего вы от меня хотите. Вам хочется, чтобы я по своей воле отказался от обоюдных обязательств касательно издания «Неисцелимого?» Я этого не сделаю, а почему, объяснять не стану: прошу меня извинить, но голова у меня сейчас полна другим.

Или же, напротив, вы ставите меня в известность, что отказываетесь печатать мою книжку? В этом случае попрошу выслать мне рукопись по адресу: город Тунис, улица Сиди Замуль, дворец Баккуш. Я слишком беспечный человек, чтобы требовать от издательства Икс соблюдения взятых им на себя обязательств, в частности, тех, о которых говорится в письме от 27 сентября 1926 года.

Прошу вас, мадам Икс, а также месье Икса, принять мои уверения в самых теплых чувствах.

Несколько дней спустя мне выслали рукопись, не сопроводив ее даже коротенькой запиской.

Позднее «Неисцелимое» вышло в улучшенном оформлении, ограниченным тиражом, у издателя М.П. Тремуа.

Большой дом, где ваша семья и вы сами прожили почти двадцать лет. Здесь вы помните себя ребенком, молодым человеком, мужчиной. А потом смерть закрыла одну за другой все комнаты. И теперь вам тоже пора уходить.

В глубине сада каждый день, с утра до вечера, горит огонь.

Брошу в огонь эти письма. Сколько из них достигли своей цели, сколько из них стоили того, чтобы написать и прочесть их? Быть может, одно на десяток.