Франс Силланпя - Праведная бедность - Полная биография одного финна

Это тоже не могло не прозвучать как скрытая полемика с официальной финской пропагандой тех лет, утверждавшей, что на сторону революции крестьян, даже торпарей, можно было привлечь, лишь обманув их.

Нет, революция не обманула торпарей. Уже на третий день после своего возникновения Совет народных уполномоченных (революционное рабочее правительство) 31 января 1918 года издал закон, по которому торпарям предоставлялось право бесплатно и беспрепятственно владеть участками, на которых они живут и которые они обрабатывают. Десятилетиями мучивший финское общество «торпарский вопрос» был решен раз и навсегда. Даже восторжествовавшая контрреволюция не решилась отменить этот закон.

«О событиях 1918 года написано в Финляндии много книг, но на всех них лежала печать так называемой «белой лжи», — говорит широко известный нашим читателям финский писатель Мартти Ларни.

Такой «белой ложью», заполонившей все газеты, вошедшей в школьные учебники, сохраняющейся там и до сих пор, несмотря ни на что затемняющей умы и души многих финнов, стала созданная победителями легенда об «Освободительной войне», войне за независимость от русского господства. Так именуют буржуазные историки гражданскую войну, где финскому рабочему классу с оружием в руках противостояла отечественная буржуазия, вкупе с иноземной, кайзеровской армией. Выдавая гражданскую войну за национальную, «освободительную», правящие круги пытались этим «оправдать» царивший в стране разнузданный террор и объяснить проводимую ими более чем в течение тридцати лет резко выраженную антисоветскую политику. При этом, конечно, всячески замалчивался тот факт, что еще за месяц до начала гражданской войны Советская Россия, первая из всех государств, безоговорочно признала полную независимость Финляндии.

И вот над морем этой «белой лжи», не поддаваясь ей, самим фактом своего существования противостоящая ей, высится книга талантливого художника-реалиста, свидетеля и очевидца событий, книга, из которой всякий непредубежденный читатель увидит, что гражданская война восемнадцатого года была внутренним финским делом, что движущей ее силой были социальные противоречия расколотого на два лагеря финского общества. О людях же, создававших впоследствии легенду об «Освободительной войне», Силланпя, не щедрый на политические формулировки, пишет, что они в семнадцатом году «поспешили показать, что стоят за единство империи и сугубо преданы ей. В знак верности обменивались поцелуями и подписями, против чего никто не возражал, хотя существовала свобода слова». Все это дало право газете «Кансан Уутисет» в статье, посвященной семидесятипятилетию писателя, сказать, что в романе «Праведная бедность» Силланпя подымается до показа классовой борьбы.

Как всякое произведение подлинного, большого искусства, роман «Праведная бедность» — многогранен, объемен. Однако те грани его, которые я здесь подчеркнул по вполне понятным причинам, финской литературной критикой при появлении книги замалчивались. Критика останавливала свое внимание на других гранях, своеобразии таланта писателя и совершенстве его стиля, подчеркивая те элементы его мировоззрения, которые мы бы назвали «буржуазным гуманизмом». И то, что мы посчитали бы недостатком, стремление писателя встать, если не «над схваткой», то, во всяком случае, в стороне от нее — выдавалось за достоинство.

Но, как бы то ни было, и по сей день, когда финская литература недавно обогатилась таким широчайшим полотном, как трилогия Вяйне Линна «Под полярной звездой», первая книга которой, посвященная истории семьи торпаря, подводит читателя вплотную к событиям финской революции и во многом схожа по материалу с «Праведной бедностью», но гораздо шире ее и по охвату жизненных явлений, и по глубине социальных характеристик, — значение «Праведной бедности» в развитии финской литературы остается непреходящим. Этот роман по-прежнему продолжает волновать нас силой художественного проникновения в душу «одного финна», труженика-бедняка, историей его, казалось бы, ничем не замечательной жизни. Уже обогащенный знанием истории последних десятилетий, приближаясь к пониманию событий с уровня нашего времени, молодой писатель Вяйне Линна многому учился у старого художника Силланпя.

Соглашаясь с этим, сам Вяйне Линна очень точно определил существенное различие:

— Силланпя взывает к жалости, — я же требую справедливости! — сказал он мне.