Ба Цзинь - Осень

— Шу-чжэнь, брось такие мысли. Ты еще молода, — с трудом выдавила из себя Цинь. Она хотела было продолжать, но подошедшая Чунь-лань прервала ход ее мыслей.

— Барышня Шу-чжэнь, нам пора идти.

— Барышня Шу-чжэнь, идемте, — подошла к ней и Цуй-хуань. — Я вас провожу.

Шу-чжэнь поняла, что остаться невозможно. Она вытащила платок, вытерла глаза и печально сказала:

— Я повинуюсь вам, иду. Не забудьте только прийти ко мне.

Все обещали исполнить эту ее маленькую просьбу. С тяжелым сердцем она последовала за служанками.

Словно камень лег на сердце каждого из оставшихся. Все подавленно молчали.

Цинь встала и направилась к Шу-хуа и Цзюе-миню, которые стояли у перил и любовались озером.

Внизу, безмолвное, лежало озеро. В воде отражались синее небо и луна. На небе, словно белые лепестки, вырисовывались перистые облака. Лунная дорожка колыхалась на поверхности воды. Казалось, что этот прозрачный свет непрерывно течет. Напротив раскинулась зеленая чаща леса, за которым смутно виднелись искусственные горки и крыши. Все было погружено в глубокий сон. Но в чаще, словно искорки, вспыхивали огоньки ламп. Вода уносила с собой лунное сияние. Куда? — Цинь не видела этого: за поворотом озеро скрывали высокие утесы на обоих берегах, и, казалось озеро там кончается.

— Кар-р-р, — донесся сзади скрипучий протяжный крик. Этот звук усугубил общую подавленность.

— Странно, с чего бы сейчас вороне каркать? — изумилась Шу-хуа. Она услышала хлопанье крыльев.

— Наверное, ее что-нибудь испугало. Шу-хуа, ты не боишься привидений? — тихо спросил Цзюе-минь.

— Ты меня не пугай. Все равно не боюсь! Я не верю в привидения! — гордо отвечала Шу-хуа.

— Ш-ш-ш… кто-то идет, — нарочно шепотом произнес Цзюе-минь.

Шу-хуа прислушалась. Она увидела приближающуюся Юнь и услышала еще чьи-то шаги. Она быстро взглянула на лестницу.

— О каких это привидениях вы тут толкуете? — улыбнулась Юнь.

Шу-хуа прыснула со смеху: она увидела Ци-ся.

— Это же Ци-ся, — смеялась она.

Подойдя к ним, Ци-ся громко сказала:

— Барышня Шу-хуа, барин Цзюе-синь, я принесла вам чай. Только что заваренный весенний чай. — В руках у нее был поднос с чайником и чашками.

— Мы уже собираемся уходить. Не стоило, пожалуй, приносить, — уныло отозвался Цзюе-синь.

— Куда ты так спешишь, Цзюе-синь? Давайте еще погуляем, — сказала Шу-хуа. — В кои-то веки собрались вместе.

Цзюе-синь не отвечал, огорченный последними словами Шу-хуа.

Облака постепенно рассеялись. Небо просветлело. И только серебряный диск луны спокойно продолжал свой путь.

Цзюе-синь и Шу-хуа вместе с госпожой Чжоу отправились в семью Чжоу на церемонию обручения Мэя. Это была так называемая помолвка. Старшее поколение семьи Чжоу очень радовалось предстоящему браку. Весь дом внутри был украшен фонариками и разноцветными полосами бумаги. В дверь то и дело входили поздравляющие. Госпожа Чжоу помогала в доме, а Цзюе-синь был во дворе и вертелся, как белка в колесе. Только Шу-хуа оставалась не у дел. Она все время была с Юнь. Когда принесли подарки от семьи новобрачной и разложили их во внутреннем дворике и по обеим сторонам крыльца, она с девушками и ребятишками набросилась на фрукты.

Цзюе-минь, под предлогом выпускных экзаменов, не пришел на церемонию. Шу-хуа была против женитьбы Мэя, однако сегодняшняя церемония доставила ей большое удовольствие. С лица Юнь не сходила улыбка. Даже на бледном лице Мэя изредка проступал румянец от возбуждения. Только Цзюе-синь в этот день выглядел печальнее обычного.

Шум оглушал его. Становясь на колени на красном ковре перед старой госпожой Чжоу, перед супругами Чжоу Бо-тао, перед Мэем, он словно слышал чей-то глухой плач. Он вдруг понял, что грезит наяву. Люди смеялись, громко разговаривали. Лица у всех светились радостью. Мэй, поднимаясь с колен, загадочно улыбнулся Цзюе-синю. Глядя на этого худосочного юношу, на котором, как на вешалке, болтался просторный роскошный праздничный наряд, и видя выражение тупой радости на его лице, он почувствовал, как его сердце вновь больно сжимается от жалости.

Чжоу Бо-тао и Мэй все еще принимали поздравления родственников во внутренних покоях. Цзюе-синь стоял у входа в приемную. Надоедливый гвалт и радостный смех резали его слух. Он устало посмотрел на небо, на крышу дома. И опять вдалеке раздался неясный плач. Вот он достиг его слуха, но не успел Цзюе-синь уловить этот неясный звук, как он вновь исчез, снова вернулся и опять пропал. Сомнение охватило Цзюе-синя: «Неужели я вижу все это во сне? Неужели сейчас прошлый год?»