Джозеф Конрад - Каприз Олмэйра

— Вот это, это и еще это! Скоро он даст и еще — столько, сколько я запрошу. Он великий раджа, он сын неба! И она будет ранией, — всс это он дал за нее. Кто и когда заплатил что — нибудь за меня? Я раба! Полно, так ли? Нет, я мать великой царицы!

Она вдруг заметила присутствие дочери и прервала свое бормотание, резко захлопнув крышку сундука; потом, не вставая, взглянула на девушку, стоявшую подле с неопределенной мечтательной улыбкой.

— Ты видела? — пронзительно воскликнула она. — Это все мое и дано мне за тебя. Ему придется дать еще, прежде чем он увезет тебя на южные острова, где царствует его отец. Ты стоишь дороже этого, внучка раджей, дороже, дороже!

Тут с веранды послышался сонный голос Олмэйра, который приказывал замолчать. Миссис Олмэйр погасила свет и крадучись отправилась в свой угол. Найна улеглась на груду мягких циновок, закинула руки за голову и сквозь дыру, зиявшую в стене (эта дыра служила окном), принялась глядеть на звезды, сверкающие в темном небе. Она ждала, когда наступит для нее время отправляться к условленному месту свидания. Она с тихим счастьем думала об этой встрече в дремучем лесу, вдали от людских взоров и речей. Душой ее снова овладели те первобытные чувства дикарки, которых гений цивилизации, действовавший на нее через посредство миссис Винк, так и не сумел искоренить. Она испытывала гордость и легкую тревогу при мысли о гой высокой цене, которую ее практичная мать назначила за ее особу; но потом она вспомнила красноречивые слова и взгляды Дэйна и, успокоенная, закрыла глаза с дрожью приятного предчувствия.

Бывают случаи, когда варвар и так называемый цивилизованный человек испытывают совершенно однородные ощущения. Можно предположить, что Дэйн Марула не слишком-то восхищался своей будущей тещей и что, в сущности, он вовсе не одобрял пристрастия этой почтенной матроны к блестящим долларам. Но в то туманное утро, когда Бабалачи отложил все государственные попечения и отправился на осмотр своих вершей в ручье Буланджи, Марула не испытывал никаких опасений и вообще никаких чувств, кроме нетерпения и страсти. Он плыл к восточному берегу острова, омываемому этим ручьем. Спрятав 1 вой челнок в кустах, он быстро побежал по острову, пробираясь сквозь чащу поросли, заслонявшей ему дорогу. Он из предосторожности не доехал до места свидания на лодке, как Найна, оставил свой челнок в главном рукаве реки до своего возвращения с той стороны острова. Густой, теплый туман мгновенно сомкнулся вокруг него, но он успел заметить мимолетное мерцание огонька где-то слева — в доме Буланджи. Потом он уже ничего не мог разглядеть в густевшей дымке и если не сбился с иути, то лишь благодаря какому-то инстинкту, приведшему его именно на то место противоположного берега, куда он намеревался выйти. Течение прибило там большое бревно под прямым углом к берегу, и оно образовало как бы мостик, о который быстрая река разбивалась с громким журчанием. Дэйн взбежал на бревно быстрым и уверенным шагом и в два прыжка очутился на дальнем конце.

У ног его пенилась и бурлила вода. Он стоял один, словно отрезанный от остального мира; небо, земля, даже самая вода, шумевшая внизу, — все это было окутано густой пеленой утреннего тумана; он прошептал имя Найны, словно бросил его в этот безбрежный простор. Он был уверен, что его услышат, он чутьем угадывал, что милая близко; он был уверен, что и она гочно так же чувствует его приближение.

Челнок Найны показался около самого бревна; нос челнока высоко подымался из воды, так как Найна была на корме. Марула оперся рукой на нос и легко прыгнул в лодку, сильным движением оттолкнувшись от бревна. Повинуясь новому толчку, утлая лодочка обогнула бревно, а река с готовностью подхватила ее, повернула по течению и бесшумно повлекла между невидимых берегов. И снова Дэйн у ног Найны позабыл весь мир; подхваченный и увлеченный могучей волной несказанного волнения, порывом радости, гордости и страсти, он еще раз убеждался в том, что он не может жить без этого существа, которое он держал в своих страстных, могучих и долгих объятиях.

Найна тихо засмеялась и осторожно высвободилась из его рук.

— Ты опрокинешь лодку, Дэйн, — прошептала она.

Он с минуту жадно смотрел ей в глаза, потом со вздохом отпустил ее, растянулся на дне лодки, положил голову к Найне на колени и глядел вверх, обвив ее стан закинутыми назад руками. Она нагнулась к нему, тряхнула головой, и ее длинные черные волосы рассыпались вокруг его лица.