Джозеф Конрад - На отмелях

— Вы были близко от места взрыва? — спросил молодой человек с сочувственным любопытством и ища глазами каких-нибудь внешних следов взрыва на теле Лингарда. Но следов не было. Ни один волос на голове капитана не был опален.

— Близко… Взрыв этот произошел точно у меня в голове… — Лингард сжал лоб обеими руками и бессильно уронил их. — Расскажите мне об этом человеке, — попросил он вдруг. — Откуда он? Впрочем, теперь он, наверное, умер, — прибавил Лингард с ноткой зависти.

— Нет, сэр, он живуч, как кошка. Я вам сейчас все расскажу подробно. Как я уже говорил, я решил разыскать вас живого или мертвого, и вот вчера, вскоре после полудня, я посадил команду на две наши лодки и поехал к берегу, чтобы сделать промеры и посмотреть, нет ли там прохода. Я хотел во что бы то ни стало добраться до вас, с бригом или без брига, — впрочем, теперь это все равно. Потом показалось три или четыре плавучих бревна, и один из калашей увидел на них что-то красное. Я решил посмотреть, что это такое. Оказалось, что это был саронг этого человека. Саронг как-то запутался в ветках и помешал человеку скатиться в воду. Я был страшно рад, когда оказалось, что он еще дышит. Если мы его приведем в себя, подумал я, он, может быть, многое порасскажет. Дерево, на котором он застрял, выплыло из пролива бухты, и, по моим расчетам, он пробыл на нем не больше половины дня. Я велел спустить его в грот-люк и положить на гамак внизу. Тогда он едва-едва дышал, а ночью пришел в себя и даже вышел из того гамака, в который мы его положили, и улегся на циновки. Сегодня утром он уже мог говорить. Я сейчас же пошел к вам и рассказал вам об этом, но вы не обратили никакого внимания. Я рассказал вам и о том, кто он такой, но я не уверен, слышали вы меня или нет.

— Я не помню, — тихо отвечал Лингард.

— Эти малайцы — удивительный народ. Еще сегодня утром он был, можно сказать, полуживой, а теперь он целый час говорил с Васубом. Вы сами пойдете к нему, сэр, или велеть принести его на палубу?

Лингард колебался.

— Но кто же этот человек?

— Да тот самый малый, которого в ту ночь, что мы встретились, вы послали перехватить нашу вторую шлюпку.

— Как его зовут?

— Да, кажется, Джафир. Разве он не был с вами на берегу, сэр? Я поручил ему передать вам письмо. Удивительно решительный человек! Я узнал его, как только мы сняли его с бревна.

Лингард ухватился за подвернувшийся бакштаг. Джафир!

Джафир! Верный из верных, надежнейший посланец, храбрый и преданный воин! Лингарда охватило отчаяние. «Нет, я не могу этого вынести», — прошептал он про себя, глядя на черный как чернила берег, окутанный тенью, которая теперь медленно надвигалась на прозрачно-серые воды отмелей.

— Пошлите ко мне Васуба! Я пройду в каюту.

Он пошел к каюте, но остановился на полдороге.

— Сегодня не было с яхты никаких лодок? — спросил он, словно осененный внезапной мыслью.

— Нет, сэр, — отвечал Картер. — Сегодня с яхтой не было сообщения.

— Пошлите ко мне Васуба, — суровым голосом повторил Лингард, сходя по лестнице.

Старый серанг бесшумно вошел и увидел своего капитана таким, каким он много раз видал его раньше. Лингард сидел под позолоченным снопом молний, по-видимому, все такой же сильный, такой же богатый, такой же знаток по части тайных слов, дающих силу над людьми и стихиями. Малаец уселся на пол неподалеку от Лингарда, прислонился спиной к обшивке из красного дерева и дружелюбно устремил свои наблюдательные старые глаза на лицо белого человека, зажав руки между колен.

— Ты теперь уже все знаешь, Васуб. Неужели в живых не осталось никого, кроме Джафира? Неужели все они погибли?

— Много лет тебе здравствовать, — отвечал Васуб, и Лингард прошептал испуганно:

— Все погибли!

Васуб дважды кивнул головой.

Его надтреснутый голос звучал скорбно.

— Истинно, истинно! Ты остался один, туан, ты остался один!

— Значит, такова была их судьба, — проговорил, наконец, Лингард с деланным спокойствием, — Но рассказал тебе Джафир, как это все произошло? Каким образом ему удалось одному спастись?

— Его господин приказал ему уходить, и он повиновался, — отвечал Васуб, потупив глаза, и тихо, полушепотом стал рассказывать все Лингарду. Лингард нагнулся вперед и, хотя и содрогаясь внутренне при каждом слове, жадно слушал Васуба. Катастрофа свалилась на голову Лингарда неожиданно, как гром с ясного неба. Вчера, рано утром, при первых лучах рассвета, за ним прислали от Белараба. Миссис Треверс сняла руку с его головы и прошептала ему на ухо: «Вставайте, за вами вдут». Он поднялся с земли. Свет был еще слабый, и в воздухе стоял туман. Понемногу он разобрал окружавшие его очертания: деревья, дома, спящих на земле людей. Он не узнавал их. Все было точно во сне. Разве можно было понять, что тут реально и что нет? Он оглядывался, точно ошеломленный. В нем все еще бродило вино забвения, которого он испил. Это она поднесла ему кубок. Он посмотрел на сидевшую на скамейке женщину. Она не двигалась Она несколько часов просидела так, даря ему грезу бесконечного покоя, беспредельного блаженства, без звуков, без движения, без мысли, без радости. Эта греза, дышавшая печалью и любовью, как бы охватывала весь мир и наполняла душу невыразимой удовлетворенностью. Прошли долгие часы, и она не двигалась.