Когда я получил книжку и дал ему, он стал поспокойней. Но я волновался, потому что доктор сказал, рисковать больше нельзя, в среду поедем в больницу, а если есть свободная койка, так сегодня. Значит, я не спал, беспокоился из-за моей бедной жены и из-за мальчика. Не постесняюсь сказать Вам, мистер Бендрикс, что я очень молился. Я просил Бога, а потом я просил жену что-нибудь сделать. Если на небе кто-нибудь есть, она-то уж там, и еще я попросил миссис Майлз. Если взрослый мужчина способен на такое, не надо удивляться, что мальчику всякое видится. Когда я утром проснулся, температура была 99, живот не болел, так что доктор пришел и сказал, что подождать можно. Мальчик сказал ему, что боль забрала миссис Майлз, тронула правую сторону живота, Вы уж простите за нескромность, и надписала ему книжку. А доктор сказал, его нельзя беспокоить, книжка его нервирует. При таких обстоятельствах я бы не хотел ее держать…»
Я перевернул листок, там был постскриптум: «На книжке что-то написано, но это, конечно, очень давно, когда м-сс Майлз была маленькая, только я не могу ему объяснить, а то боли вернутся. Ваш А. П.» Я посмотрел на первую страницу. Карандашом были выведены шаткие буквы, как в других книгах, где маленькая Сара Бертрам записывала свои поучительные стишки:
Я была больная, получила эту книгу
Если украдешь, тогда получишь фигу,
А вот если заболел,
Прочитай, и будешь цел.
Я пошел в столовую с книгой в руке.
— Что там? — спросил Генри.
— Книга, — сказал я. — Вы читали, что там написано?
— Нет, а что?
— Так, совпадение. Кажется, суеверным можно быть и без католичества.
Я дал ему письмо; он прочитал его и вручил священнику.
— Не нравится мне это, — сказал Генри. — Сара умерла. Я не хочу, чтобы о ней болтали.
— И я тоже.
— Это вроде сплетен.
— Они не сказали о ней ничего плохого, — вмешался отец Кромтон, кладя на стол письмо. — Ну, я пойду.
Но не двинулся, все глядел на письмо.
— Какая там надпись? — спросил он.
Я толкнул к нему книгу и сказал:
— А, это давно написано! У нее такие надписи во всех книгах.
— Время — странная штука, — сказал отец Кромтон.
— Конечно, мальчику не понять, что она не сейчас написала.
— Святой Августин [37] Святой Августин — Аврелий Августин Блаженный (354–430) — христианский теолог, у католиков — один из «отцов церкви».
спрашивал, откуда берется время. Он решил, что оно приходит из будущего, которого еще нет, в прошлое, которого уже нет, через настоящее, у которого нет длительности. Не думаю, что мы понимаем время лучше, чем ребенок.
— Я не имел в виду…
Он встал.
— Не расстраивайтесь, мистер Майлз, — сказал он. — Это показывает только, какая хорошая у вас жена.
— Что мне с того? — сказал Генри. — Она — в прошлом, ее уже нет
— Человек, который писал письмо, очень разумен. Совсем неглупо молиться мертвым, а не только о них. — И он сказал снова: — У вас очень хорошая жена.
Тут я не выдержал. Наверное, меня довело его благодушие — я чувствовал, что его не проймешь никаким доводом. Он, видите ли, так хорошо понял ту, кого и знал-то часы, ну — дни, а мы знали годами. И я сказал:
— Ничего подобного.
— Бендрикс! — крикнул Генри.
— Она могла провести любого мужчину, — говорил я, — даже священника. Она вас обманула, как мужа, как меня. Она всегда врала.
— Она не притворялась.
— У нее были другие любовники, не только я…
— Вы не имеете права, — резко сказал Генри.
— Оставьте его, — сказал отец Кромтон. — Не трогайте его, несчастного.
— Мне не нужна профессиональная жалость. Приберегите ее для своих кающихся.
— Не вам приказывать, кого мне жалеть, мистер Бендрикс.
— Каждый мог с ней спать.
— И не вам говорить о покаянии. Я двадцать пять лет исповедую. Мы не можем сделать ничего, чего бы не сделали святые до нас.
— Мне не в чем каяться, кроме глупости. Идите к своим овечкам, к своим четкам, в свою мерзкую будочку.
— Вы найдете меня там, когда захотите.
— Это я захочу? Не люблю грубить, но я вам не Сара. Не Са-ра.
Генри сказал:
— Простите, отец.
— Ничего. Я видел страждущих.
Никак я не мог пробить его благодушную шкуру. Отодвинув стул, я ответил:
— Нет, отец. Я не страдаю. Я ненавижу. Я ненавижу ее, потому что она потаскушка, и Его, потому что она в него вцепилась, и вас с вашим Богом, потому что вы ее у нас забрали.
— Вы умеете ненавидеть, — сказал отец Кромтон.
Я чуть не плакал — я никак не мог причинить им боль.
Читать дальше