Чарльз Диккенс - Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим (XXX-LXIV)

Ему и в самом деле не хватало воздуха, и страшно было смотреть, как он смеется. Когда же он отдышался и снова мог вести беседу, я поблагодарил его за предложенное угощение, от которого отказался, ибо только что пообедал, и сказал, что, раз он так любезно меня приглашает, я готов подождать, пока вернутся его дочь и зять. Потом я осведомился, как поживает малютка Эмли.

– Скажу вам откровенно, сэр, – ответил мистер Омер, вынимая изо рта трубку, чтобы потереть себе подбородок. – я буду рад, когда справят свадьбу.

– Но почему же? – спросил я.

– Видите ли, сейчас она какая-то беспокойная, – сказал мистер Омер. – Я вовсе не спорю, что она не такая хорошенькая, как раньше, нет! Она еще похорошела – уверяю вас, похорошела! И не говорю, что она стала хуже работать, нет, она работает по-прежнему. Она и прежде стоила шестерых работниц и теперь стоит. Но ей недостает, как бы это сказать… пылу. Вы меня поймете, если я выражусь так, – сказал мистер Омер, снова потерев подбородок и затянувшись трубкой: – «А ну, налегай, сильней налегай, дружней налегай, ребята!» Вот чего, на мой взгляд, недостает мисс Эмли.

Физиономия и тон мистера Омера были столь выразительны, что я мог не кривя душой кивнуть ему, давая понять, что разгадал смысл его слов. Казалось, он остался доволен моей сообразительностью и продолжал:

– И вот, по-моему, все это главным образом из-за того, что она какая-то беспокойная. Я частенько говорил об этом после работы и с дядей ее и с ее женихом, и я объясняю все дело тем, что она какая-то беспокойная. Всегда нужно помнить, – продолжал мистер Омер, тихо покачивая головой, – что у Эмли на редкость любящее сердечко. Есть такая пословица: «Из свиного уха не сшить шелкового кошелька». Так ли это – не знаю. Пожалуй, и можно, если взяться за дело с молодых лет. Вот, к примеру, тот старый баркас, сэр! Ведь она превратила его в домашний очаг, с которым не сравнится и дворец из мрамора!

– В этом я не сомневаюсь! – подтвердил я.

– Право же, стоит посмотреть, как эта хорошенькая девчурка ластится к своему дяде, – заметил мистер Омер. – С каждым днем она все больше и больше льнет к нему. А коли так, то, сами понимаете, в ней происходит борьба. Зачем же тянуть дольше, чем нужно?

Я внимательно слушал доброго старика и от всей души соглашался с ним.

– Потому-то я и заговорил с ними об этом, – спокойно и добродушно продолжал мистер Омер. – Вот что я им сказал: «Не думайте, что Эмли прикована к этому месту, пока не кончится срок обучения. Назначьте срок сами. Работа ее принесла нам больше, чем мы ожидали, да и обучение шло быстрее. Омер и Джорем не посмотрят на то, что срок еще не истек, и она будет свободна, когда вы того пожелаете. Если потом она захочет договориться с нами и что-нибудь делать для нас на дому – ну что ж, очень хорошо! А не захочет – тоже хорошо. Мы, во всяком случае, убытков не несем». Потому что, знаете ли, – заключил мистер Омер, притронувшись ко мне своей трубкой, – вряд ли станет человек, которому воздуху не хватает и который вдобавок еще и дедушка, – вряд ли станет он притеснять такой цветочек с голубыми глазками, как она!

– Конечно, не станет, – сказал я.

– То-то и есть! Правильно! – подтвердил мистер Омер. – Так вот, сэр, ее двоюродный брат… вам известно, что она выходит замуж за своего двоюродного брата?

– О да! Я его хорошо знаю, – ответил я.

– Само собой разумеется, – сказал мистер Омер. – Так вот, сэр, ее двоюродный брат – он, оказывается, на хорошем месте и зарабатывает неплохо – очень благодарил меня (и вообще, должен сказать, держит он себя так, что я о нем наилучшего мнения), а потом пошел и снял такой уютный домик, какой мы с вами только можем пожелать. Домик этот уже обмеблирован сверху донизу, чистенький и аккуратный, как кукольная гостиная. И если бы болезнь бедняги Баркиса не приняла дурного оборота, были бы они, верно, теперь мужем и женой. Но вот приходится откладывать.

– А как Эмли, мистер Омер? – осведомился я. – Все такая же, как вы говорили, беспокойная?

– Ну, знаете ли, ничего другого ожидать нельзя, – отвечал он, снова потирая свой двойной подбородок. – Ей предстоит перемена, разлука, и все это для нее, если можно так выразиться, уже не за горами, а в то же время как будто и за горами. Смерть Баркиса вызвала бы отсрочку, но небольшую, а вот болезнь его может затянуться. Как вы сами понимаете, положение неопределенное.

– Понимаю, – сказал я.

– И вот Эмли все еще немножко грустит и немножко волнуется; сказать правду, пожалуй, даже больше, чем раньше, – продолжал мистер Омер. – С каждым днем она как будто все крепче и крепче привязывается к своему дяде, да и с нами не хочется ей расставаться. Стоит мне сказать ей ласковое слово, а у нее уж и слезы на глазах… А если бы вы видели, как она возится с дочуркой моей Минни, вы бы этого никогда не забыли! Боже мой, как она любит этого ребенка! – задумчиво проговорил мистер Омер.