Шолом-Алейхем - Сендер Бланк и его семейка

— Что ты скажешь, Мириам-Хая, про этого мерзавца? — говорит Сендер жене, заглядываясь на рыбу.

— Про какого мерзавца, Сендер? Какой кусок рыбы ты хочешь? Средний кусок, хвост или голову?

— Пусть будет средний кусок, хвост и голова, — говорит Сендер. — Я говорю про этого нахала, про нахала я говорю.

— Какой нахал, Сендер? Возьми вот этот хороший кусок, Сендер.

— Тысячу раз надо тебе говорить?! Я говорю о свате, о Гедалье. Он снова пишет мне об этом грубияне.

— О каком грубияне?

— Я тебе, кажется, десять раз говорил, как Гедалье морочит мне голову. Он хочет, чтоб я породнился с Меером Квашей, с этим сыном балагулы, этим нищим, у которого нет и того, что валяется у меня в мусоре. Ты понимаешь? Какое нахальство!

— Как так, Сендер? Ведь говорят, что он капиталист, богач! Возьми, Сендер, фаршированную голову, ты ее любишь.

— Капиталист, богач, ты говоришь? Бедняк он, нищий! Видишь ли, у его компаньона, Мотла Фридмана, есть немного денег. Но что это за деньги? Награбленные, силой отнятые. Этак выходит, что и Рувим Кнутик или Симхе Кукиш тоже нам ровня? А? Как ты, к примеру, думаешь? Хорошенькое было бы дело! Сендер Бланк и Симхе Кукиш — сваты! А?

— А что я знаю? Мне кажется, что реб Симхе… порядочный человек…

— Ты говоришь, порядочный человек?! Ну, а реб Йойлик Побираха? А реб Айзик Баба? А Залмен Кривая Рожа? Тоже порядочные люди? А? Может быть, мне с ними породниться? Как ты думаешь?

— Разве я говорю, Сендер…

— Нет, нет, боже сохрани! Ты хочешь только, чтоб я, в моем преклонном возрасте, взял да и отдал такой капитал черт знает кому, — каким-то проходимцам, каким-то ворам, нищим!

— Нищим?

— Конечно, нищим! Так и знай, что это нищие, бедняки, собаки, шарлатаны, плуты, банкроты, ни одного приличного человека! Все они охотники до чужих денег! Им бы только кареты да лошадки! Все до одного негодяи, кровососы, кулеспат… кулеспатарники… Как это у Тебя там, Маркус, называется в нынешних книжках?

— Эксплуататоры, — поправляет его Маркус.

— Эксплопотачники, мерзавцы, сволочи, и только! И хотят, чтоб я с ними породнился! Они раньше подохнут, но этого не дождутся!

— Ешь, Сендер! Ты совсем не ешь.

— Я ем, ем, а то что же я делаю? Видишь ли, Гершон, Гершон Мирмлштейн, вот это человек — славный, положительный, солидный. Что называется человек. Вот что о нем можно сказать, — это человек. Одним словом — человек!.. Как ты думаешь, Мириам-Хая, если б я, к примеру, захотел заслать к нему сватов, что он сказал бы, а?

— Разве я знаю? Что я могу сказать тебе, Сендер? Что я знаю?

— Все-таки, как ты думаешь, Мириам-Хая? Я хочу выслушать твое мнение.

— Мое мнение? Я думаю, что… Я ничего не думаю.

Много у нас таких жен, которые ничего не думают или думают только то, что угодно мужу, что муж прикажет. Мириам-Хая была из тех жен, которые почитают мужа не столько из любви, сколько из страха. Сендера все в семье побаивались, начиная с жены и кончая самым младшим, баловнем Маркусом! Говоря языком «чрезвычайно интересных романистов»*, можно сказать, что Сендер был деспотом, тираном… Я прибавил бы еще слово «злодей», но злодеем он не был. Он был еврей как еврей, похож на всех евреев, которые господствуют у себя дома.

И раз уж мы о нем заговорили, расскажем кратко его биографию.

Когда-то Сендер был маленьким человеком, совсем маленьким. Это было давно, когда у него еще не было денег, когда его называли Сендер-меняла. (К чему скрывать? В прошлом он был менялой.) И натерпелся же он тогда от почтенных евреев — столпов общества, от золотой молодежи, богатых сынков. Ой, как же он от них натерпелся! Ой, как же он стоял перед ними: как холоп перед паном, и трясся, как в лихорадке! Ой, как же он им завидовал и, ой, как же он их ненавидел!.. А потом, когда он поднялся до ростовщика и от ростовщика — до торговца кожей, а из торговца кожей превратился уже в скорняка, из скорняка — в галантерейщика, из галантерейщика — в комиссионера, из комиссионера — в купца сахароторговца, в крупного купца, в богатого купца, и, наконец, в банкира, он стал расти все выше и выше в глазах своих знакомых. И тут он стал сбрасывать одно за другим свои прежние прозвища, как птица сбрасывает старые перья. И каждый раз он назывался по-новому: Сендер-грабарник, Сендер-галантерейщик, Сендер-оптовик. Один из его бедных родственников подарил ему от себя «л», и он стал называться ласкательным именем Сендерл. И наконец (много лет никто не знал его фамилии) — Сендер Бланк!.. Реб Хаимке, реб Зямке, реб Мейерл понемногу перестали задирать нос перед Сендером и начали вертеться вокруг новоявленного богача. Сначала они давали ему почувствовать, что он выскочка. С ним, например, разговаривали так: «А, шолом алейхем [1] Здравствуйте (еврейск.). , знакомый еврей! Кажется, Сендер? Что же у вас хорошенького? Говорят, у вас дела, не сглазить бы, очень хороши?» А потом стали добавлять: «Реб Сендер-сердце, мы, кажется, остановились с вами в одной гостинице? Заходите к нам вечерком», «А, реб Сендер, вы уже покидаете нас!», «У меня к вам маленькая просьба, реб Сендер: несколько тысяч рублей на два месяца…», «Ах, кого я вижу? Если б я знал, что вы здесь!..»