Уильям Моэм - Сплошные прелести

Когда я пришел домой обедать, волосы у меня, не совсем просохшие, топорщились во все стороны; я рассказал, что видел помощника викария и что он сегодня придет.

— Старуха Шеперд умерла прошлой ночью, — пояснил дядя.

Второго священника звали Галовей. Худой, высокий, неказистый, с кудлатыми черными волосами и узким нездорово-серым лицом, он, наверное, был совсем молод, но мне казался в летах. Говорил он глотая слова, без конца жестикулируя, поэтому считался странным и дядя не стал бы его держать, не будь сам редкостно ленив и оттого рад переложить на кого-то свои обязанности. Когда дело, которое привело его в контору викария, было закончено, мистер Галовей зашел поздороваться с тетей и был приглашен остаться к чаю.

— С кем это я вас видел сегодня утром? — спросил я, когда он сел.

— А, это Эдвард Дрифилд. Я не стал вас знакомить, будучи не уверен, что вашему дяде это понравится.

— Мне это представляется крайне нежелательным, — сказал дядя.

— Ну а кто он? Из Блэкстебла?

— Он родился в нашем приходе, — сказал дядя. — Его отец служил управляющим у старой мисс Вулф, в Ферн-корте, но в церковь к нам не ходил.

— Он женился на местной девушке, — вставил мистер Галовей.

— Надеюсь, церковным браком? — сказала тетя. — Правда, что она была официанткой в баре?

— Вид у нее такой, что это вполне возможно, ответил с улыбкой мистер Галовей.

— Они здесь надолго?

— По-моему, да. Сняли дом в том переулке, где молельня конгрегационалистов.

Хотя любой новый переулок не остался безымянным, никто тогда в Блэкстебле не знал и не употреблял их названий.

— Он будет ходить в церковь? — спросил дядя.

— Об этом я его пока не спрашивал, — ответил Галовей. — Вы знаете, это довольно образованный человек.

— С трудом этому поверю, — сказал дядя.

— Он учился в Хэвершемской школе, как я понял, и постоянно получал грамоты и награды. Его взяли потом на стипендию в Водхем, но тут он удрал в моряки.

— Насколько я слышал, у него ветер в голове, — произнес дядя.

— Он мало похож на моряка, — вставил я.

— Так ведь он уже много лет не плавает. И кем только после этого не был. Сейчас он вроде бы писатель.

— Это ненадолго, — сказал дядя.

Никогда до того я не видел писателя; я заинтересовался, стал спрашивать.

— А что он пишет? Книги?

— Как будто бы. И статьи тоже. Прошлой весной выпустил роман. Обещал, что даст мне прочесть.

— На вашем месте я не стал бы тратить время на пустяки, — сказал дядя, никогда ничего не читавший, кроме «Таймс» и «Гардиан».

— А как называется роман? — спросил я.

— Он говорил название, да я забыл.

— Во всяком случае, тебе незачем знать, — высказался дядя. — Я решительно против того, чтобы ты читал пустые романы. В каникулы лучше всего бывать на свежем воздухе. И, как я догадываюсь, у тебя есть задание на лето.

Задание у меня было: «Айвенго». Я читал его, когда мне было десять, и перспектива читать его снова и писать по нему сочинение наводила на меня отчаянную тоску.

Думая о славе, которой достиг потом Эдвард Дрифилд, я не могу без улыбки вспомнить, как обсуждали его у дяди за столом. Когда Дрифилд умер и почитателям его захотелось, чтобы он был похоронен в Вестминстерском аббатстве, то новый викарий, третий после дяди, написал в «Дейли мейл», что Дрифилд родился в их приходе и не только провел здесь долгие годы, в особенности последние двадцать пять лет жизни, но и изобразил эти места во многих прославленных книгах, — и его останкам следует лежать в церковной ограде, где под кентскими вязами покоятся его отец и мать. В Блэкстебле оживились, когда вестминстерский настоятель довольно резко отказал в похоронах в аббатстве и миссис Дрифилд послала в газеты возвышенное письмо о своей верности самым дорогим мечтам мужа, желавшего быть похороненным рядом с простыми людьми, которых он так понимал и любил. Едва ли видные граждане Блэкстебла ныне так сильно отличаются от прежних, чтобы им оказалась по вкусу фраза относительно простых людей; впрочем, как я потом узнал, они и раньше терпеть не могли вторую жену Дрифилда.

К моему удивлению, через два или три дня после ленча с Олроем Киром мне пришло следующее письмо от вдовы Эдварда Дрифилда:

«Дорогой друг!

Я узнала, что на прошлой неделе у Вас с Роем была долгая беседа об Эдварде Дрифилде, и я рада была услышать, что Вы так хорошо о нем отзывались. Он часто говорил мне о Вас, исключительно высоко ценил Ваш талант. Ему было очень приятно, что Вы приехали к нам на ленч. Нет ли у Вас каких-либо его писем? Если да, будьте так добры, предоставьте мне их копии. Я буду польщена, если удастся уговорить Вас освободиться на несколько дней и погостить у меня. Живу я теперь тихо и одиноко, так что время, пожалуйста, выберите сами. Мне будет крайне приятно снова встретиться с Вами и поговорить о минувшем. У меня есть небольшая просьба к Вам, и я надеюсь, что из уважения к моему покойному супругу Вы не откажетесь ее исполнить.