Анна Зегерс - Транзит

Едва выйдя за дверь, я впился глазами в свою транзитную визу. Особенно привлекла мое внимание красная полоса, перечеркивающая правый угол документа. Казалось, это чистой воды украшение, лишенное всякого смысла. Потом и я появился на лестнице и поглядел вниз на ожидающих, которые с завистью следили за мной.

Я вошел в кафе «Сен-Фереоль». Мой лысый знакомец сидел в дальнем углу, словно прятался от кого-то. Я подумал, уж не жалеет ли он, что пригласил меня сюда. Он отнюдь не походил на человека, который нуждается в обществе. Поэтому я сел в противоположный угол кафе. С моего места я мог охватить взглядом весь зал. В кафе было две двери на улицу. Одна как будто предназначалась для посетителей префектуры, другая – для посетителей американского консульства. Кафе медленно заполнялось. Я схватил газету и заслонил ею лицо. В кафе вошла Мари. Именно здесь, в «Сен-Фереоль», мы сидели с ней вместе после моего первого посещения американского консульства, здесь она рассказала мне, как тщетно ищет своего неуловимого мужа. В ответ на это я только покачал головой – разве может кто-нибудь оказаться неуловимым. Но теперь я сам убедился, что легко не попасться ей на глаза. Как неуклюже она искала! Как бегло оглядывала она все столики. С какой легкостью удалось мне ее провести, пересев за ее спиной на другой стул, скрытый двумя занавесками и треснувшей кадкой с пальмой! Значит, Мари уже перестала радоваться тому, что ее друг вернулся. Теперь ей был нужен я. Даже если она искала меня только для того, чтобы посоветоваться со мной по поводу своих выездных дел, меня это больше не огорчало. Я знал, что это лишь предлог, который она сама себе выдумала, чтобы снова меня увидеть и еще раз испытать себя. Когда ищут человека, чтобы поговорить с ним насчет визы, не бывает пи такого взгляда, ни таких нервных рук, ни такого бледного лица. Стоило мне вскочить на ноги и крикнуть: «Мари!», как ее лицо мгновенно озарилось бы радостной улыбкой, я охотно отдал бы это озарение за ее упрямые поиски, свидетелем которых я стал.

Только одно тревожило меня, и не на шутку: как долго она будет искать меня? Было ясно, сейчас она разыскивала меня с одержимостью. Но куда важнее был вопрос, как долго это будет длиться. Еще пять минут? До обеда? Целую неделю? Или год?

Не может же она всю жизнь искать тех, с кем встретилась по чистой случайности на садовой скамейке, в Кельне, на берегу Рейна, или на Кур д'Асса, перед мексиканским консульством. Чем заполнить время в промежутке от одной встречи до другой, когда не знаешь, продлится ли она несколько часов или вечность? Все той же игрой, отдаваясь ей с таким самозабвением, что начинаешь принимать ее всерьез. Если ты, Мари, раз пять или даже десять побываешь в объятиях своего друга – это я еще смогу перенести. Конечно, мне будет не сладко, но я все же это перенесу. Только одно мне невыносимо: чтобы эта игра длилась бесконечно, чтобы она не прекращалась ни в хорошие, ни в плохие дни до тех пор, пока смерть не разлучит нас.

Мари вышла из зала кафе и пересекла площадь Сен-Фереоль. Чтобы продолжать свои поиски? Чтобы навсегда прекратить их?

К моему столику подошел человек и заслонил мне окно. Это был мой лысый знакомец.

– Я заметил вас, как только вы вошли, – сказал он. – Но вы были не похожи на человека, который тоскует по обществу.

Я тут же пригласил его сесть, при этом мне прежде всего хотелось, чтобы он не маячил у меня перед глазами и я смог бы видеть площадь. Мари там уже не было. Площадь, несмотря на газетный киоск и окаймляющие ее замерзшие деревья, представлялась мне воплощением пустоты. И не только пустоты, но и времени. Мне казалось, что ветер гонит по мостовой вместе с клубами пыли огромные клубы времени. Мне казалось, что Мари бесследно исчезла, словно растворилась во времени, раз и навсегда… Голос моего собеседника вернул меня к действительности.

– Как я вижу, вы являетесь обладателем транзитной визы?

Я вздрогнул. Оказывается, все это время я сжимал в руках листок плотной бумаги с дурацкой красной полоской в верхнем правом углу.

– У меня она тоже есть, – продолжал он. – Да она мне ни к чему.

Он принес свой стакан, сел за мой столик и заказал две рюмки коньяку: себе и мне. Я почувствовал, что он пристально посмотрел на меня своими холодными светло-серыми глазами и проследил направление моего взгляда. Из дверей префектуры вышли несколько человек и разошлись в разные стороны по площади, на которой время разом перестало клубиться. Охота началась снова. Но вдруг я остро почувствовал, что, кто бы ни был этот человек, присевший за мой столик, – я уже не один. И это показалось мне утешением.